Восход Левиафана - [3]
Карн любил этот мост. Здесь он отдыхал, душой и телом. Однажды, давным-давно его привели сюда родители (иголка воспоминаний кольнула сердце), но сам он бывал тут и раньше. Лет в десять-двенадцать он имел какую-то сверхъестественную тягу к одиночным пешим прогулкам, но отнюдь не по улицам родного города. В частности - он обожал бродить по этому огромному парку, который фактически представлял собой относительно нетронутый кусок дикой природы, по-бунтарски раскинувшийся в самом центре древнего полиса, между двумя его районами. И ведь не боялся ни бомжей, ни маньяков, ни собак, ни лис (да, тут и лис видели!). Бродил себе один по холмам и лесным массивам с мыслями о вечном наперевес. Юность конечно храбра, но чаще беззаботна. И безрассудна. За что и любима стариками.
И ведь много чего видел он во время своих прогулок. Например, однажды наткнулся на мужика, дремучего такого, толи седоватого, толи рыжеватого, уже и не вспомнить. Мужик сидел на пеньке, положив ногу на ногу, на плечи был накинут длинный плащ грязно-синего цвета. Да и не плащ вовсе, скорее лохмотья, отдаленно напоминающие плащ. Подле пенька лежала забавного вида остроконечная шляпа с широкими полями, тоже - грязная, древняя. Рядом в траве Карн заметил длинную палку.
- Гуляешь, сынок? - спросил мужик абсолютно невыразительным, будто бесцветным голосом. Но зеленые глаза так и блеснули, будто вмиг прошили насквозь. Особенно правый, странный такой глаз, с металлическим отливом.
- Гуляю, бать, - Карн остановился в трех шагах от мужика. Он что-то почувствовал, но, как и большинство детей, столкнувшись с возможностью прикоснуться к иному, истинному миру, он даже не понял этого.
- Не боишься? - мужик прищурил один (нормальный) глаз, отчего второй засиял вдвое ярче.
- А стоит? - тогда он был откровенно дерзок, даже суров. Да он и сейчас такой, но тогда и правда - ничего не боялся.
- Тебе решать, дружок, - хмыкнул мужик и отвернулся. А потом неожиданно вновь повернул к нему голову и сверкнул (ненормальным) глазом. - Постарайся не потеряться.
Карн хотел ответить, мол, бать, не ссы, я - струя, но его отвлекла хрустнувшая ветка. Когда он вновь повернулся к пеньку, тот пустовал. Карна это расстроило, но не удивило. Многие этого не понимают, но на самом деле дети удивляются гораздо реже взрослых. Потому что видят гораздо больше...
Карн курил и упивался рассветом. Мысли текли, словно речная вода - медленно ибесстрастно. В таких местах время будто замирает, почти останавливается, срывается в какую-то томную бездну, где можно подумать обо всем. Честно, без капли лицемерия. Карн думал, вспоминал. Прохладный ветерок, который уже готов был смениться теплым, а впоследствии невыносимо жарким маревом, все еще нес в себе частицу ночи, прозрачной и отрезвляющей. Алкоголь выветривался, голова светлела. Он взглянул на часы - пять пятнадцать.
А потом по воде прошла рябь. Легкая, едва уловимая, как от несильного ветра. Что-то в этой ряби заставило Карна насторожиться. Он зажал зубами тлеющую сигарету, оперся на перила животом и аккуратно перевесился через них, щуря глаза и вглядываясь в воду. Рябь постепенно усиливалась, но не это пугало. Мелкими волнами подернулось не только полотно реки, но и песчаные берега, а в следующее мгновение - прибрежные деревья. Рябь перекинулась на небо, и вскоре все вокруг пришло в какое-то зловещее, инфернальное движение, вызывавшее панику и почти инстинктивное отвращение. Карн отошел от перил и замер в нерешительности. Затем посмотрел под ноги - асфальт на мосту тоже был покрыт мелкой рябью, но никаких признаков вибрации не ощущалось. Карн осмотрел себя - никаких изменений, с одеждой и телом все в полном порядке. Он опустился на колено и коснулся асфальта рукой. Ничего сверхъестественного, только где-то в груди начинает шевелиться липкий слизнячок страха.
А затем что-то хрустнуло и надломилось. Громко и будто сразу везде, со всех сторон. Деревья вывернулись наизнанку, обнажив черное, изъеденное бог знает какими тварями нутро. Листья в изумрудных кронах, местами тронутых золотистой корочкой, свернулись и моментально пожухли, уродливые стволы покрылись липкой смолянистой субстанцией. Вода в реке взбурлила, из мутно-зеленой стала бледно-багровой, плотной и омерзительно чавкающей кашей бросилась на выжженные, серые берега. Перила моста мгновенно обратились сплошной ржавью, асфальт исчез, его заменила плотная спрессованная труха бледно-белого цвета. Солнце исчезло, небо потемнело, его наполнили рваные багровые облака, несущиеся с головокружительной скоростью.
И еще что-то творилось с перспективой. На востоке горизонт круто изгибался вверх, а на западе будто завинчивался в спираль. Берега реки встали кривыми горбами, дорожка, ведущая к мосту, свернулась в гармошку. Карн опешил, но, не видя явных признаков опасности, постарался взять себя в руки. Потом почувствовал жар на губе и сплюнул уже почти дотлевшую сигарету. Окурок упал на бледно-белую труху под его ногами, разлетелся снопами искр и неожиданно вспыхнул призрачным синим пламенем.
Карн никогда не употреблял наркотиков (разве что «план» по младости лет, да и то - пару раз), но о подобных «приходах» ему даже слышать не доводилось. С другой стороны, спектр его интересов уходил далеко за пределы стандартного перечня занятий, свойственных мужчинам его возраста. На досуге он любил почитать эзотерику (что вроде Мэнли Холла, а не «как стать магом за десять дней»), изучал редкие труды по фольклористики и культурологии. Но к подобному, наверное, не мог быть готов никто - ни заядлый наркоман, ни «главный маг и волшебник юго-западного округа». Ни тем более городской парень среднего пошива с умеренным достатком и откровенно блядским взглядом на жизнь.
Мир не такой, каким кажется. Особенно если не знаешь, кто ты и откуда пришел в эти суровые северные земли, где для людей есть лишь одна форма существования - война. Арбротские друиды дали ему имя Белен, что на языке притенов значит "сияющий". Король же отправил в пограничье, чтобы убить жреца нового бога. Тщедушный человечек в серой хламиде, да с десяток воинов в охране - что может быть проще? Но Белен и представить не мог, что с этого шага начнется его путь к сердцу Вселенной.Хронологически это вторая книга цикла (первая - "Восход Левиафана"), но прочтение рекомендуется начинать именно с нее.
В статье приводится краткий анализ актуальных на данный момент концепций разделения на тематические группы творчества писателей-фантастов Аркадия и Бориса Стругацких. Заключительная часть статьи посвящена формированию авторской концепции, которая отражает сущность и мотивацию смены творческих этапов в литературной жизни Стругацких на основе следующих критериев: хронологического, смыслового и эмоционального. Ключевые слова: писатели-фантасты, Аркадий и Борис Стругацкие, периодизация творчества, развитие авторской мысли, критерии периодизации.
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Выжить в Полисе 13 непросто, особенно если ты — гражданин Нижнего Города. Но Реальность Докинза дает шанс каждому, и Гор с друзьями сумели воспользоваться этим шансом. Теперь они не просто сыгранная конста, они — топовые раннеры, и зарабатывают больше, чем элитные нейроброкеры из Верхнего. Ребята на Олимпе, и выше уже ничего нет. Тогда, быть может, есть смысл спуститься вниз? И рискнуть по-настоящему?..
Новое философское фэнтези. Книга может показаться обычной сказкой с обычным счастливым концом, но это впечатление иллюзорно. Наступает миг, и главный герой неожиданно теряет мечту и сталкивается с тайной силой, уничтожающей всё вокруг. Ему вместе с читателем придётся стремительно осваивать неведомую реальность и вывернутый наизнанку мир, который предательски обнажит свои бездны и обернётся той стороной, в которую добровольно не ходят, но попадают невольно — в момент страшного сна или безоглядного бегства от самого себя.
Когда девушка изменяет, мать впадает в кому а родной брат даже разговаривать с тобой не хочет. Остается только один выход, и многим он не понравится...
У каждого в жизни есть мечта. Я уверен, что кто-то мечтал о том, что произошло. Он хотел бы оказаться в своём мире с магией, чтобы в нём было вполне законное рабство. Хотел бы чтобы в нём были домовые, овинники и упыри. Даже мечтал бы создать свой род или клан. Или всем сердцем желал служить людям. Мечтал увеличить собственное могущество любыми средствами. Кто знает чего бы он ещё хотел. Но это он, а я… а я хочу просто выжить вместе со своей семьёй. .
Вторая честь трилогии о Карле из Инграда. Новое место, новые люди, и Карлу вновь предстоит разобраться, кому можно доверять, а от кого лучше держаться подальше. При этом в подвалах школы в своих чертогах дремлет древнее зло. Внутри стен кипят интриги, а за их пределами мир замер в преддверии войны. Только это ещё не всё… Что-то масштабное надвигается, скаля зубы из теневых измерений, желая вырваться, разрывая всё на своём пути. Теперь от решений Карла зависит судьба мира Исса. Надо лишь понять, а принадлежит ли ему его собственная судьба, или она уже давно предопределена? Карлу нужно успеть во всём разобраться, стать сильнее и не потерять самого себя в этом круговороте событий, ведь первая седина уже появляется на его волосах.
У истоков русской фантастической литературы: чудовища и летающие континенты, космические баталии и сражения в рыбьем брюхе, республика животных и шабаш ведьм на колдовском острове — в повести Н. Осипова «Несбыточные путешествия в небывалые страны света». Повесть была опубликована в 1799 г. и переиздается впервые.
Европа накануне Великой войны. Но это другая Европа: здесь машины выглядят как живые существа, а живые существа создаются, как машины. Чтобы началась бойня, нужен лишь предлог, и этот предлог — убийство австрийского эрцгерцога. Его незаконнорожденному сыну, шестнадцатилетнему Александру фон Гогенбергу, тоже вынесен смертный приговор, однако ему удаётся спастись бегством. Единственное, что у него осталось, это шагающий штурмовик «Циклоп» и горстка верных людей. А тем временем в Стамбул с таинственной дипломатической миссией направляется британский живой летающий корабль «Левиафан».
Эрик Форд – известный публицист, пишущий о русской политике и истории. В первых главах своей книги он дает исторический обзор, в котором перед читателем предстанут такие государственные деятели, как Иван Грозный, Петр I, Екатерина II, Николай I, Николай II, Ленин, Сталин и другие. Автор показывает, как жил при них народ и как относился к этим правителям.От исторического обзора он переходит к современности и разбирает путинский период правления. Принцип анализа, который избирает Э. Форд, тот же: что власть при Путине дала народу в политическом, экономическом, социальном планах; в чем причина поддержки или неприятия путинского режима определенными слоями населения.
Максим Калашников – один из самых талантливых, ярких и острых публицистов современной России. Закрытых тем для него не существует.В своей новой книге он доказывает, что ближайшее окружение Путина его «топит», готовя условия для падения президента. Страну пытаются разжечь изнутри, утверждает автор и в доказательство приводит целый ряд внутри– и внешнеполитических инициатив, возникших во властных структурах: здесь и «растянутая» девальвация рубля, и разгон инфляции, и обнищание населения, и такие одиозные мероприятия, как «пакет Яровой», и еще многое другое.Цель одна, утверждает автор: в результате социального взрыва установить в России диктатуру.
Еще В. О. Ключевский отмечал, что в русском народе парадоксальным образом сочетаются уважение, даже преклонение перед властью — и ненависть к ней, доходящая до полного отторжения. Свою новую книгу Юрий Мухин начинает с галереи русских правителей, военных и государственных деятелей с XVIII до XX века: перед читателем предстанут Екатерина II, Потемкин и Суворов, Николай I и Николай II, Сталин. На их примерах автор показывает, за что любят или не любят власть в России. Свои рассуждения Ю. Мухин подтверждает подробным анализом политики государства в отношении основной массы населения России — крестьянства — в эпоху правления Николая II, Ленина и Сталина.