Вошь на гребешке - [202]

— Нет.

В повороте машину накренило, шины взвизнули особенно яростно. Милена вцепилась в ручку двери, чтобы удержаться и не проехать все сиденье до противоположной двери. Машина миновала ворота, едва не тараня медлительный шлагбаум. Водитель во что-то ткнул коротким пальцем — над головой завыло, синие блики метнулись по дороге, запульсировали ритмично. Машина набрала ход и взревела в полную силу, почти как хорм.

— Если есть еще оружие, дай мне, важно с ним... поговорить, — сказала Милена, обращаясь сразу к обоим мужчинам.

Ей молча вручили два пистолета, затем более тяжелые образцы, еще три. Машина мчалась, смазывая ночь в грязные полосы непокоя, тараня поземку и вспарывая злой ветер. Договариваться со сталью в Нитле умели прежде, а теперь вот разучились. Светл не смог, никто в замке с тех пор не пробовал. Отчего вдруг почудилось: и этот дар — от востока? Милена не возразила себе, бережно взращивая надежду. Допустимы любые глупости, если умных путей не осталось, — мысленно решила она.

— Этот... который Иван Царевич с мордой Бориса Абрамовича после крутого посмертного лифтинга, — нехотя буркнул водитель, — он резковато свинтил. Шасть в тачку, руки дрожат, сам навроде пьяный... и проверяли ему эту вот трассу.

— Мы сильно отстаем?

— У него на старте была фора плюс пять, сейчас — минуты три. Нагоняем, но нам сделают бо-бо, если еще давануть на педальку.

— Дави, — обреченно разрешила Милена.

— Умеешь из Брамчика крутить фарш? — покосился в зеркало водитель.

— Он умеет. Из меня. Из кого угодно, — зло бросила Милена. — Тут не Грановитая палата, ночь кругом. Его время, его игра. Но ты дави. Поздно думать. Если я начну думать, будет вообще полный... облом.

Водитель промолчал. Машина загудела надрывно, ночь вокруг её квадратного тела рвалась с хрустом.

— А я четко видел штатовского посла, — вдруг раздумчиво сообщил второй спутник Милены.

— А мне, пока вы не пришли, описали уже пять морд, и все разные, и всех видели на одном месте, — хмыкнул в ответ водитель. — Гребаная мистика. Не верю. Но принимаю меры.

Синие всполохи чужой мигалки удалось рассмотреть далеко впереди, уже выезжая на МКАД. Водитель ругнулся, избегая поминать чертей. Пояснил свое недоумение: МКАД почти пуст, да и город прошли без лишних торможений, хотя от часа пик время не так уж далеко укатилось в ночь, и все еще скользит под горку, а оттуда до рассвета — вечность...

— Злой ветер, дурные предчувствия, беспричинный страх, — повела бровью Милена. — Сегодня люди опасаются пересекать след черной кошки и отказываются от дел из-за замеченного издали соседского пустого ведра. День подозрений и размолвок, вечер ошибок и ссор. Ночь тщеты и отчаяния. Тэра называла это 'временем замерзших цветов'. Они выглядят как живые, хотя зима их одолела. Тронь — осыплются крошевом, невозвратно разрушая иллюзию благополучия... Вот никто и не трогает. Сидят по углам, дышат через раз. В целом правы.

— А мы?

— Мы не правы. Мы обязаны.

Оба попутчика рассмеялись, их сразу отпустило. Задышали ровнее, исчерпали напряжение в позах и мимике. Больше не приходилось удерживать внимание временных союзников, почти силой понуждать к действиям. Анги без подсказки вспомнили, кто они и в чем их долг. Который в любом мире, даже самом плоском, не всегда выгоден и грозит глупой, ранней смертью.

Силуэт лимузина удалось внятно разобрать, когда он сворачивал с МКАД на узкую внешнюю дорогу. Ваил спешил не один — с сопровождением, и по команде замыкающий автомобиль попытался таранить преследователей, но сам остался на обочине. Купленные за деньги слуги помнили о цене своих шкур, они охотно вняли шепоту здравого смысла. А каменноликий водитель лишь презрительно сплюнул и покосился разок в сторону лязга, когда его машина мяла себе и конкуренту крыло, дверь, борт... и продолжала движение. Шум превосходно заглушал голос здравого смысла. Это сейчас устраивало всех в салоне.

— Вводные? — деловито спросил вчерашний знакомый.

— Я набрал кое-кого из старых знакомых, поделились. Там вроде банда, — морщась и плотнее вжимая наушник, бросил водитель. — Ну, сам вникай, не все в Грузии растят вино и тамадят вечеринки. По ходу, была идея поднять армейских, пока эскадрилья бабок Ёг не пикирует на Кремль. А реальной движухи-то ноль.

— Темы нет, — хмыкнул сосед Милены. Покосился на неё, криво усмехнулся и пояснил, протирая в пальцах пустоту: — не шуршит тема, ни разу. Давай вводную, кто белый, кто пушистый.

— По самое рыло, — фыркнул водитель.

Милена наклонилась вперед и, тщательно дозируя, перенесла с кончиков пальцев на кожу водителя то, что понимала, как вводную. Втерла знания в виски и затылок. Почти так, но в куда более скромной дозировке, она обработала ладонь оперативника Лехи, гостя 'Балчуга'. Информация и настройка, как шлейф дорогого парфюма, сперва дали резковатый, почти неприятный эффект. Водитель замотал головой, проморгался, пожаловался на зубную боль. Затем хмыкнул и сказал тоном Черны, который мог снять только из обрывков случайных воспоминаний Милены, вплетенных во вводную — 'Интересно!'.

Машина вильнула, притормозила. Информация вживалась, окутывала сознание вторым слоем — раскрывалась. Теперь водитель неплохо ловил обрывки памяти, фон сегодняшнего дня Милены. Неуверенность серого утра, злость стычки с двумя надзирающими. Острую боль и ощущение свинцовой плиты — когда страх Маришки пришел и камнем повис на шее. Среброточивой было холодно, она бежала совсем одна, и не получалось продумывать наперед извечно донимавшие эту несчастную душу опасности: те явились во плоти, жутче измышлений, и преследовали по пятам.