Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - [41]

– Паромные ласточки, – сказала Анна-Лиза. – Еще одна наша достопримечательность. У них гнезда на мачтах, полная безопасность. Так и живут в движении. Шкипер хотел гнезда сорвать, но графиня отстояла. Лично с директором «Ваксхольм булагет» разговаривала.

– Я смотрю, у вас тут графиня всему голова. Прямо феодальное общество, – заметила Лена. – Рабов случайно не держите?

Толстуха поджала губы и презрительно оглядела путешественников снизу доверху, точно уцененный товар, на который все равно не найти покупателя.

– С таким отношением вам, юная девица, лучше к нам на Фалько не ехать. В Стокгольме одни порядки, у нас – другие. Подумайте, пока на паром не сели. Обратно только завтра пойдет, – Анна-Лиза тяжело развернулась, как океанский лайнер, случайно заплывший в слишком мелкую для него бухту, и, обдав парочку душной волной пота и приторных духов, направилась к своему мопеду.

Паром со стуком воткнулся в причал. Пассажиры потянулись на палубу. Черные стрелы ласточек метнулись к судну.

– Извините, мы никого не хотели обидеть. Обещаем быть образцовыми гостями, – Юра бросился спасать положение, обратившись к газующей на холостом ходу хозяйке туристических избушек.

– Некоторые мужчины умеют вести себя лучше женщин, – ядовито заметила Анна-Лиза. – Ладно. Я сдам вам домик. Только имейте в виду. У нас на острове нет мобильной связи. Графиня запретила уродовать пейзаж мачтой. Ближайший стационарный телефон – у меня в ресепшне.

Стальное плавучее гнездо бодро бежало между островами, похожими один на другой, как рассыпавшиеся бусины: скалы, сосны, редкие красные избушки, еще додремывавшие свои долгие зимние сны в ожидании хозяев. Через час, свернув за очередную каменную гряду, паром выскочил прямо в открытую Балтику, точно ребенок, удравший с тихого родного двора на гигантскую площадь. Тряхнуло набежавшей серьезной волной, ветер, как хулиган, выскочивший из подворотни, сорвал шляпу с головы старушки-гриба. Крутолобый Фалько лежал впереди, обросший ежиком хвойной шевелюры, дальше виднелись лысые жалкие островки, едва выступавшие над водой, выигравшей на этом рубеже вечную битву с сушей.

– Два монаха, – Анна-Лиза, подойдя сзади к будущим постояльцам, показала на гранитные утесы, действительно напоминавшие человеческие фигуры в накинутых капюшонах, склоненные в молитве. У их подножия бились волны, точно взбесившиеся деревенские псы, напавшие на странников-великанов. – Ни за что не подумаешь, что между ними проход в бухту. Кто не знает, идут вон там, справа, и садятся на камни. Сколько там крушений за столетия было, не счесть. Мыс называется «Удача». Наши предки на него молились, они были уверены, что это Иисус им посылает подарки в виде разбитых трюмов со всякой всячиной. В церковь обязательно загляните, там на стене старинная молитва написана: «Господи, пошли нам богатый корабль». На мысу еще фальшивый маяк ставили, на него корабли как мухи слетались, – толстуха хихикнула, точно не туризмом заправляла, а бандитский притон содержала.

– Веселое у вас местечко, – заметила Лена, передернув плечами. – Как же вы теперь, без кораблекрушений и без мобильников? От старого ушли, до нового не добрались.

– Трудно, – честно сказала Анна-Лиза. – Островная жизнь не сахар. Сейчас постоянных жителей 19 человек, и если бы графиня о пароме не договорилась, опустел бы остров. Так уже не раз было. В XIV веке королевские войска сюда пришли, всех мужчин перебили за пиратство, женщин и детей переселили. Сто лет спустя францисканцы тут монастырь основали, кое-кто с материка вслед за ними переехал. В начале XVI века Густав Ваза монастырь разрушил, монахов разогнал, но память о себе они оставили. Видите, я – натуральная брюнетка, да еще кудрявая, редкость в Швеции, – Анна-Лиза гордо похлопала себя по шапке волос, пружинившей под ее ладонью как батут. – Все исконные жители Фалько такие. Мужчины-то весь день в море были, а монахи итальянские на суше – в молитвах. Вот и намолили брюнетов на века. В начале XVIII века Апраксин пришел, все пожег, а на том берегу целый полк стоял, не заступился. Силы, видите ли, берегли для защиты Стокгольма. В общем, прошлое у нас такое, что к властям и ко всему, что с ними связано, отношение настороженное. Кое-кто на острове до сих пор считает, что Швеция – сама по себе, а мы – сами по себе.

– Ну, вы же тут на графиню молитесь, как в прежние времена на свой мыс «Удача», – вновь принялась за свое Лена. – А ведь Бьорнхувуды и власть – одно и то же.

Толстуха внимательно посмотрела на девушку, видимо, прикидывая, срезать ее или продолжить разговор. Паром уже входил в тень Двух монахов, вплывая во владения черноволосых потомков пиратов, и Анна-Лиза решила показать себя терпеливой хозяйкой:

– Бьорнхувудов в Швеции много. Про всех не знаю, но наши здесь с XVI века, когда им Густав Ваза остров в наследное владение дал, и кроме добра от них мы ничего не видели. Нынешняя хозяйка, Кристина, даже арендной платы не берет, церковь на свои деньги восстановила, паром пустила. Мы Господа каждый день просим, чтобы она прожила подольше.

Путешествие закончилось. Паром, точно теленок в брюхо матери, мягко ткнулся в автомобильные покрышки, свисавшие с бетонного причала, и замер. На берегу, усыпанном крупной галькой, новоприбывших встречала лишь скульптурная группа из нескольких давно не стриженных овец во главе с косматым и грозным бараном, похожим на медведя. Демонстрируя свое превосходство, он забрался на груду серых валунов, оставшихся от францисканского монастыря, и, нагнув башку, угрюмо смотрел на выгружавшихся пассажиров, точно выбирая, кого из них принять к себе в стадо, а кого тут же на берегу поднять на рога и растоптать. Вверх от пристани вела узкая грунтовая дорога в можжевельниках, создававших ощущение запущенной парковой аллеи.