Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - [34]

В октябре 1944 года «Эскильстуна Курирен» проинформировала читателей, что в связи с выходом из войны Финляндии появилась возможность отправки на родину советских граждан, интернированных в шведских лагерях. В числе отбывающих на родину – лейтенант Гуревич, обвинявшийся в покушении на жизнь матроса Антона Никифорова. Дело в отношении Гуревича, как и других советских граждан, совершивших правонарушения на территории Швеции, прекращено согласно договоренности шведского и советского правительств.

Когда Юра выбрался наружу, в запах промытой дождем цветущей сирени, его замутило, то ли от духоты подвала Королевской библиотеки, то ли от новой информации о деде, которая никак не укладывалась в голове. Значит, героический старший лейтенант Александр Берг не погиб на войне, а преспокойно отсиживался в нейтральной Швеции в качестве матроса Антона Никифорова. Но зачем этот маскарад? Ай да дед! Его жена всю жизнь вахту верности несла, в зоне из-за него побывала, а он в Швеции решил остаться из-за какой-то медсестрички… Предатель! Юру охватила злость – он ведь трепетал, как девчонка, когда лез в подлодку, к дедовым косточкам.

Только представить, что он привозит бабке вместо мешочка драгоценного песка с подводной могилы фотографию ухоженного старика с голливудским оскалом вставных зубов, в окружении его шведских детей и внуков!

Теперь Юре было уже наплевать на С-28, ему хотелось схватить деда за лацканы синего клубного пиджака с золотыми пуговицами (он почему-то именно таким видел нынешнего Александра Берга – белые штаны, очки в золотой оправе, синий пиджак – богатый яхтсмен на заслуженном отдыхе) и задать ему один-единственный вопрос: «Как ты мог?». Собственно, если разобраться, сам поступок деда не вызывал у Юры возмущения – война, бабкина молодость – все это было абстракцией, подвернувшейся на глаза старой газетной страницей, обнаруженной на дне ящика письменного стола из комиссионки, но вот дубина, в которую бабка превратила память о своем безупречном муже, пропавшем на войне, была реальной, и пользовалась она ею, сколько он себя помнил. Теперь выяснилось, что и он, и мать страдали совершенно напрасно, и дед должен был за это ответить.

Значит, путь лежал к бывшему матросу Николаю Матвееву. Только бы он был жив! В том, что сам дед еще топчет землю, Юра не сомневался. Как же, помним, спортсмен, не пил, не курил, Финский залив от Стрельны до Кронштадта переплывал!

Степка остался тренировать новый трюк с Мадонной, хотел научить ее считать хотя бы до пяти – он почему-то был уверен, что сможет поднять интеллект своего брандспойта в камуфляже до уровня Каа, – а Юра с Леной, выслушав Степкину инструкцию по эксплуатации его «Вольво» (дверь водителя снаружи не открывается, задним ходом лучше не пользоваться, а на скорости чуть ведет вправо – передние покрышки разные), двинули в Эскильстуну, где по адресу: Альва Мюрдалс, 5, согласно шведской справочной службе «Эниро» проживал Николай Матвеев.

Лена накануне выяснила, под видом телефонной продавщицы пищевой добавки «Омега-3» (она вставила в мобильник новый чип, опасаясь прослушки), что старик был жив и сохранил ясное сознание. По крайней мере, он послал ее куда подальше уже через минуту разговора, сообщив хриплым прокуренным голосом, что помрет в свое время и без посторонней помощи.

Вот и дом, в котором может все начаться и закончиться. Шведская «хрущевка», скрывающая свое убожество под слоем аккуратной бежевой краски. Легенда выглядела следующим образом: они – студенты-историки, занимаются лагерями интернированных, были в Бюринге, а теперь по пути домой решили заехать к одному из его бывших обитателей. Имя и адрес нашли в Интернете. Пытались предварительно позвонить, но никто не ответил.

– Человеку всегда труднее сказать «нет» на пороге собственного жилища, чем по телефону. Книга «Продать можно все» Марка Дугласа, страница 142, – теоретически обосновала тактику раскалывания старика на информацию Лена. В своей Кируне она, оказывается, посещала какие-то курсы маркетинга.

Желтая фанерная дверь. Табличка «Никакой рекламы». Красная тревожная кнопка звонка – как сигнал в прошлое. Юра почувствовал, что его ладонь вспотела. За три часа пути от Стокгольма он столько себе нафантазировал об этой встрече, что готов был увидеть скелет в краснофлотских лохмотьях, прячущийся от мира в склепе своей квартиры. Вместо этого на пороге материлизовался поджарый коротышка в синих трениках «Адидас» и футболке «Гран-Канария», лысина в россыпи коричневых пигментных пятен бликовала от люминесцентной лампы на площадке. Из ушей торчали кустики седых волос.

– Наконец-то! Проходите, у меня документы готовы. Только фотографироваться я не стану. Мы договорились, что все будет анонимно, – старик ткнул в болтавшийся на уровне живота Лены «Никон», взятый ею для маскировки.

На взгляд Юры, бывший краснофлотец, хранивший, как черепаха Тортилла, золотой ключик к тайной комнате, был неприлично суетлив и мелок для возложенной на него исторической миссии.

Когда выяснилось, что Матвеев ждал корреспондентов местной газеты, в которую он накатал телегу по поводу «мафии», заправляющей его садовым товариществом, врать про студентов-историков не понадобилось. Гости уже внедрились в гостиную и пили приготовленный для них кофе. Книга «Продать можно все» утверждала, что потенциальный покупатель, допустивший такую оплошность, уже наполовину проиграл сражение.