Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - [3]

Квадрат, предложенный Сарой, он никогда не обследовал, доверившись военным. Впрочем, все может быть. Песок и тут мог сыграть шутку.

– Они же там все перевернули в 36-м году, когда искали упавший самолет. Сонаров, конечно, у них тогда не было, но десяток кораблей с тралами – это тоже кое-что. Самолет ведь нашли, – не слишком уверенно возразил Сорен.

Внутренне он уже согласился с доводами жены: надо идти на один из участков с малыми глубинами, пусть и проверенный однажды. Слой песка в этих местах достигает двадцати метров, движущиеся подводные горы способны спрятать что угодно.

Вот только куда направить «Орион»? Туда, где он сам побывал однажды, или «в детскую песочницу», где все было просеяно военными? Решение подсказал деликатно поскуливавший на руках жены Тоби. Пусть хотя бы одному члену экипажа новый курс принесет радость! Сорен пожалел седого пса, уже двенадцать лет мужественно выдерживавшего приговор: судьба отдала его в руки хозяев, имевших странную привычку выгуливать питомца не по дорожкам возле дома, а по морской зыби. Штурвал слегка повернулся вправо – на квадрат, условно обозначенный как «упавший самолет, 1936». Болтанка сразу уменьшилась.

На новом участке поиска все повторилось. Блики, зыбь, подводная пустыня. Берега не было видно даже в бинокль с восьмикратным увеличением. А ведь любекский пастор Эразмус Штольц с парусника «Гавриил», команда которого участвовала в абордаже «Юпитера», писал в своем дневнике: «Гордый шведский корабль, своими немыслимыми размерами бросивший вызов самому Господу, окутался черным облаком взрыва, и в небо, точно запущенная стрела, улетела его фок-мачта. С того места, откуда я наблюдал за гибелью этого Голиафа, был виден шпиль церкви на острове Эланд, что невольно навело меня на мысли о знаке Господа нашего, покаравшего шведов за несправедливую и жестокую войну, начатую ими».

Восьмой разворот. «Орион», точно трактор, вспахивающий плугом поле, двинулся по новой полосе. Когда-то такие многочасовые унылые прочесывания дна, составляющие основную часть работы исследователя, занятого поисками затонувших кораблей, навсегда перечеркнули мечты Сорена о создании «династии». Ни сын, ни дочка, несколько раз побывавшие в семейных экспедициях, не вдохновились занятием родителей. Эрик стал физиком и уехал в Штаты, а Анна выучилась на дизайнера и перебралась в Лулео, поближе к саамам, традиции которых вдохновляли ее на создание коллекций одежды.

– Стоп машина! Малый назад! Стоп! – крикнул Сорен в переговорную латунную трубку: старый «Орион», построенный в 20-е годы, еще сохранил, несмотря на переоборудование, отдельные архаичные элементы конструкции, которыми капитан и его матрос очень гордились.

Машина «Ориона» отработала задний ход, вернув судно туда, где «рыбка» вывела на экран странную вытянутую тень на дне, не похожую на остов затонувшего судна.

– Корпус самолета, но без крыльев? – предположила Сара, поднявшаяся в рубку из трюма. Она неплохо разбиралась в сонарных изображениях, но подобных еще не встречала. – Крылья могли отвалиться при ударе о воду, но длина тени слишком велика, метров двадцать. Это не может быть наш «Юнкерс», который военные искали в 36-м, тем более что они утверждают, будто его подняли.

– Похоже на гражданский лайнер, но в этом квадрате после войны самолеты не падали, – Сорен сменил изображение на экране с черно-белого на цветное, увеличил его, развернул.

Тень на дне, без признаков надстроек, несмотря на все проведенные с ней манипуляции, понятнее не становилась.

– Придется нырнуть. Не волнуйся, тут всего 26 метров, ерунда даже для такого старикашки, как я, – Сорен сполз с насиженного шкиперского кресла на вращающейся тумбе, направляясь к трапу, ведущему вниз. Там, в отгороженном закутке кают-компании, хранились акваланги.

– Нет! – Сара, несмотря на полноту, проявила удивительное проворство, успев перегородить ему путь. – У тебя давление, тебе уже 62 года. Забыл, что врач сказал: нырять только с внуками в бассейне, не глубже семи метров.

– Внуков у нас еще нет, так что приговор ошибочный, – попытался отшутиться Сорен, однако увидев, что жена настроена решительно и не намерена расцеплять руки, которыми она обхватила поручни трапа, взял ее за талию и потянул на кожаный диванчик, стоявший в рубке.

– Сара, сядь, давай обсудим ситуацию.

Жена, убедившись, что опасность временно миновала, последовала за Сореном, готовясь обрушить на него десятки железных аргументов, доказывавших дикость его намерения пойти на глубину.

– Женушка, ты знаешь, что я тридцать лет ищу «Юпитер». Когда ты поплыла со мной сейчас, ты разве не думала, что, найди мы его, я непременно отправлюсь посмотреть на чудо, которое мне снится по ночам? Ты что, надеялась, что я утешусь сонарным снимком, а потом приглашу кого-нибудь из молодых, чтобы он первым дотронулся до моей мечты? Ты сейчас скажешь, что лавры первооткрывателя у меня никто не отнимет, так я тебе отвечу: это ошибка, которую я с детства зарекся повторять. Помнишь, я тебе рассказывал: отец мне привез из Англии спиннинг, тогда они в Швеции были еще в диковинку, и я поймал им здоровенную щуку – летним полднем, совсем рядом с пляжем, где было полно народу? И приятель, Свен, увидев добычу, прямо извел меня: «Дай хоть что-нибудь понести, или спиннинг, или щуку». Я прикинул: у кого инструмент промысла, тем более такой великолепный, тот и герой. И вручил ему рыбу. Только когда мы пришли на пляж, я понял, как ошибся. Герой тот, у кого добыча. Все внимание было приковано к Свену, а я при нем оказался вроде оруженосца. Я не хочу снова стать оруженосцем. Я должен сам держать свой улов.