Воры. История организованной преступности в России - [97]

.

Поддерживая связи с ореховской бандой, к которой он когда-то принадлежал и сам, и с солнцевской сетью, в которую она вошла, Солоник работал и на многие другие группы, в том числе и на конкурентов солнцевских — чеченцев и измайловцев. Это считалось вполне нормальным в условиях свободного преступного «рынка». Однако когда он сбежал из тюрьмы в Грецию и сколотил там собственную банду, он стал считаться самостоятельным игроком, а не просто поставщиком услуг. Солоник утратил свой нейтральный статус и пошел против своих бывших покровителей из ореховско-медведковской банды (одного из фрагментов ореховской ОПГ). Те приняли решение о его убийстве, что и было сделано в 1997 году[585].

Солоник отлично знал, что он делает, но в современной России порой сложно понять, что вы работаете на бандитов. Убийство в 1997 году преступного босса Василия Наумова оказалось неприятным сюрпризом для милиции Санкт-Петербурга — когда выяснилось, что его телохранители были членами «Сатурна», элитного отряда быстрого реагирования, нанятого официально через посредническую компанию[586].

Описанное выше представляет собой лишь один из способов приобретения преступниками услуг у государственных агентств. Во всяком случае, описанная цепочка была абсолютно легальна, в отличие от эпизода 2002 года, когда стало известно, что специальные реактивные самолеты, предназначенные для высших чиновников Министерства обороны, сдавались в аренду участникам измайловско-гольяновской банды[587]. Услуги, которые используют преступники, варьируются от серьезных, таких как организация прослушки силами спецслужб, до совсем банальных, вроде взятки чиновнику за право разместить на машину мигалку. Спецсигналы, вызывающие недовольство многих российских автолюбителей, широко используются чиновниками, бизнесменами — и бандитами, поскольку позволяют ездить на красный свет и нарушать другие правила дорожного движения. И хотя количество «мигалок» в последнее время снизилось, они тем не менее олицетворяют прослойку, в которой деньги и связи могут купить ту или иную степень безнаказанности, чем с готовностью пользуются преступники.

Некоторые из компьютерных специалистов — киберпреступников или экспертов по безопасности, которых нанимают банды, также работают и на правительство. Однако большинство из них предпочитает вступать в более масштабный хакерский мир. По некоторым расчетам, в этом подпольном секторе работает 10 000–20 000 человек[588]. Сами хакеры редко вписываются в модель организованной преступности: их «структуры» не многим отличаются от открытого рынка[589]. Вместо того чтобы войти в состав конкретной банды, они предпочитают оставаться сторонними консультантами и подключаться к работе, когда в их услугах появляется потребность.

Помимо этого, растущая сложность преступных деяний, особенно рост преступлений, совершаемых «белыми воротничками», означала необходимость в привлечении финансовых специалистов, как для управления средствами, так и для совершения экономических преступлений. Самым прославленным из них считается Семен Могилевич, легендарный теневой «финансовый менеджер» и один из самых разыскиваемых ФБР преступников. На его арест выписан ордер Интерпола. Его обвиняют в отмывании денег и мошенничестве, однако он комфортно и открыто живет в Москве. Будучи гражданином России, он может избежать экстрадиции (кроме того, у него есть паспорта Украины, Греции и Израиля). А его 20-летняя карьера в деле отмывания и перемещения денег для многочисленных организованных преступных групп (позволившая ему стать незаменимым для многих из них) тем более гарантирует ему безопасность. Когда московская полиция случайно арестовала его в 2008 году (в то время он жил под именем Сергей Шнайдер), руководитель операции был понижен в должности, так как по его вине власти оказались перед идиотской дилеммой: как выпустить имярека на волю, сохранив достоинство? Впоследствии его дело рассматривалось на закрытом судебном заседании, однако Могилевич был отпущен за недостатком улик[590].

Однако несмотря на пафосную репутацию Могилевича как «самого опасного бандита в мире»[591] (в ордере ФБР он проходит по категории «вооружен и опасен»), он все же не может считаться классическим преступником. Скорее он человек номер один, к которому будут обращаться бандиты при необходимости пристроить криминальные доходы. В этом отношении он напоминает Люси Эдвардс, бывшую вице-президента Bank of New York, которую вместе с мужем — натурализованным иммигрантом из России — обвинили в отмывании примерно 7 миллиардов долларов, поступивших из России в период между 1996 и 1999 годами[592]. Именно такие специалисты стимулируют развитие глобальной преступной деятельности.

Когда «вор» перестает быть «вором»?

«“Воры” ушли, а с ним ушли их законы и их культура».

«Нынешние преступники — совсем другие. Они не следуют правилам старых “воров”».

«Пусть даже “воры” были такими, какими их описывала пресса, со своим кодексом и своим языком, все это уже в прошлом».

Из разговоров с тремя москвичами[593]

Моим первым процитированным собеседником был действующий полицейский, вторым — давно завязавший мелкий преступник, третьим — журналист. Тем не менее их точки зрения на удивление похожи. Интересно, что, хотя до сих пор есть люди, называющие себя «ворами в законе» (особенно «апельсины»), само понятие «вор» уже почти не используется. Но как может существовать «воровской мир», состоящий только из вождей и лидеров, без «пехоты»?