Воры. История организованной преступности в России - [69]

Традиция вновь обрела важность с развалом СССР. В результате местных президентских выборов 1991 года большинство чеченцев поддержали Джохара Дудаева, военного летчика, ставшего политиком-националистом. Чеченцы объявили о независимости, однако Москва не захотела ее признать. Неловкие попытки вогнать Чечню обратно в Российскую Федерацию лишь привели к объединению народа вокруг Дудаева и двум чеченским войнам: первой, 1994–1996 годов, в которой чеченцы по сути заставили Москву признать свою частичную автономию, и второй, с 1999 года, которая вновь заставила их уйти в подполье. И хотя исследователь Ребекка Гульд вполне справедливо отмечает, что никто из лидеров антироссийского сопротивления, будь то националисты или исламисты, открыто не называл себя абреками[415], тем не менее я на основании личного опыта могу сказать, что чеченцы — особенно в Москве, возможно, желающие восстановить культурные традиции или продемонстрировать, что они не забыли своих корней, — иногда называли этим словом бунтарей-раскольников типа Шамиля Басаева и Салмана Радуева.

Еще в царские времена ловкость и удаль чеченцев стали в России притчей во языцех. Генерал Алексей Ермолов, командующий царскими войсками на Кавказе, высказывал особое раздражение этим «упрямым и опасным народцем», а один из его офицеров признавал, что в горах и лесах ни одно войско в мире не может победить чеченцев из-за их меткости, отчаянной смелости и отличных военных навыков[416]. Их способность противостоять российским войскам, превосходящим их по численности и вооруженным самым современным оружием, лишь укрепила их образ.

В то же время чеченские бандиты становились все более мощной силой в российском преступном мире, хотя, вопреки легендам, они не были ни всемогущими, ни вездесущими. Во времена Дудаева Чечня стала настоящей вотчиной криминала. В республике процветали фаворитизм, коррупция, непотизм и кумовство. Численность чеченской полиции внезапно выросла с 3000 человек, по стандартам советских времен, до 14 отдельных служб общей численностью около 17 000 вооруженных служащих, когда сотни бывших боевиков и киллеров массово давали присягу и становились «полицейскими»[417]. А центральный банк Чечни стал настоящей мечтой мошенников, фальшивомонетчиков и специалистов по отмыванию денег. Только в 1992 году из Центрального банка России через так называемые авизо было украдено не менее 60 миллиардов рублей (что в те времена равнялось 700 миллионам долларов). Авизо представляли собой подтверждающие документы, которые использовались для управления сделками между разными подразделениями российской банковской системы. Коррумпированные сотрудники чеченского банка составляли такие документы, а их сообщники потом везли их в Москву и снимали там по ним деньги. Когда Москва решила вернуть средства по авизо от своих чеченских партнеров, оказалось, что в архиве банка таинственным образом не оказалось никаких документов, касающихся денег или клиентов[418]. Желание видеть Чечню частью Российской Федерации дорого обошлось Москве.

После смерти Дудаева в 1996 году его преемник Аслан Масхадов попытался противостоять совсем уж откровенным формам бандитизма. Однако его усилия были ограничены недостатком ресурсов и власти. Они были сведены на нет после вторжения российских войск 1999 года. Нынешний пророссийский режим Рамзана Кадырова, хотя и заявляет о том, что при нем в Чечне отмечается самый низкий уровень преступности среди всех российских регионов[419], точно так же находится под влиянием беззакония, бандитизма и коррупции. Более того, как будет показано ниже, он может считаться основой для формирования единого преступно-государственного синдиката в Чечне.

Две Чечни

Преступники приезжали в Чечню со всего мира — им не было места в их собственных странах. Но в Чечне они могли жить очень хорошо.

Ахмат Кадыров, бывший президент Чечни, пользовавшийся поддержкой Кремля, 2004 год[420]

Москва, особенно во времена Первой чеченской войны, говорила о том, что сражается с бандитским режимом в Грозном, связанным с обширной чеченской криминальной диаспорой по всей России. Так, в 1996 году министр внутренних дел РФ Анатолий Куликов утверждал, что лидеры сепаратистов планировали отправить боевиков в Москву для получения контроля над банками и компаниями, тем самым начав новый раунд войн за территорию. Он заявлял, что расширение бандитских войн направлено на полную дестабилизацию России[421]. Хотя режим Дудаева был, вне всякого сомнения, криминализован, но существовало заметное различие между сетями, оперировавшими в Чечне и за пределами республики. Николай Сулейманов, влиятельный чеченский бандит по кличке Хоза, характеризовал эту ситуацию как «две Чечни»[422]. Между ними имелись определенные связи, в основном через родственные узы, заключались сделки, а люди постоянно перемещались из одного мира в другой. Однако эти отношения носили исключительно прагматический характер; чеченские банды, действующие на территории остальной России, стремились сократить свои связи с родиной. Отчасти это было вызвано страхом перед репрессиями со стороны властей, способных увидеть в них «пятую колонну», а отчасти отражало серьезный и все углублявшийся культурный разрыв между чеченцами, ведущими свои дела в более широком пространстве, и теми, кто оставался замкнутым в тесном и небольшом мирке традиций и родовых обычаев. В 1995 году Дудаев потребовал, чтобы «крестные отцы» «братвы» оказали его режиму финансовую поддержку; те не только отказались, но и решили на сходке в Москве запретить любую прямую передачу денег, людей или оружия сепаратистам