Воровский - [73]

Шведская полиция обнаружила трупы убитых, завернутые в мешки. Она нашла также заготовленные мешки с надписями. Одна из надписей гласила: «Большевистский комиссар — Воровский».

Готовившееся на советское посольство нападение так и не состоялось. Позднее в своей брошюре «В мире мерзости и запустения» Воровский указывал две причины, которые отчасти объясняли, почему белогвардейская лига все же не рискнула напасть на советское посольство и убить Воровского. Во-первых, по Стокгольму прошли слухи о готовящемся нападении на советское посольство. Вторую причину привел гельсингфорсский корреспондент газеты «Таймс» в своем отчете о судебном процессе над «Лигой убийц»: «Хаджи Лаше предложил одному из союзных посольств произвести нападение на квартиру Воровского, известного эмиссара большевиков в Стокгольме, и захватить компрометирующие документы. К счастью, прежде чем наши союзники согласились с планом, они посоветовались с одним русским, который разъяснил им, что предложение — не более как ловушка со стороны самого Воровского и что Хаджи Лаше в разгар своего предприятия будет накрыт полицейским офицером, предупрежденным и ожидающим его, к торжеству большевиков и к несчастью для их врагов».

Действительно, Воровский не сидел сложа руки.

Узнав об опасности от своих друзей-шведов, он поставил в известность полицию и потребовал усилить охрану своей квартиры.

ПРОЩАЙ, ШВЕЦИЯ!

В конце 1918 года по улицам Стокгольма незаметно пробирался моряк в форме американского торгового флота. На одной из главных улиц города он отыскал советское представительство — четырехэтажный особняк — и поднялся на второй этаж.

Воровский принял его у себя в кабинете. Перед послом предстал тридцатитрехлетний крепыш с серыми смышлеными глазами. Моряк отрекомендовался русским политэмигрантом Петром Ивановичем Травиным и просил помочь ему поскорее попасть на родину.

Воровский осторожно стал его расспрашивать, не спеша задавал вопросы. Он интересовался Америкой, расспрашивал, где приходилось ему работать. Как там настроены рабочие… Узнав, что посетитель как революционер бывал в Вильно и Одессе, Воровский полюбопытствовал, где у Травина была явка в Одессе, кого он знает в Вильно, не помнит ли, как называется там главная улица?

Получив исчерпывающие ответы, Воровский, слегка прищурив глаза, внимательно посмотрел на Травина и сказал:

— А ведь вам придется опять отправиться в Америку…

Гость заерзал на стуле. («Что он, издевается надо мной, что ли?!»)

— Позвольте, но ведь я инженер-путеец. Сейчас в России надо восстанавливать транспорт. Неужели я там не нужен?

— Видите ли, я тоже инженер. Но партия считает, что теперь я нужней именно здесь. Вот и вам хочу предложить одно дело: поехать дипкурьером в Америку. Надо отвезти письмо Ленина, Владимира Ильича.

Далее Воровский сказал, что это очень важно.

Американские рабочие должны знать о России, об Октябрьской революции. Главное для нас — отвратить Америку от интервенции. Надо разъяснить американским рабочим, что наше государство — государство пролетарское, что нам необходима их поддержка. Вот Ильич и написал об этом американским рабочим. Теперь дело за вами.

Подумав, Травин согласился. Ему было вручено три конверта с письмом Ленина, и он отправился в путь. Выполнив задание посла, Травин вернулся в Стокгольм, но уже не застал Воровского.

В начале 1919 года шведское правительство под натиском стран Антанты предложило Воровскому со всем персоналом посольства покинуть Швецию. Для этого нашелся «предлог».

Еще в ноябре 1918 года на Силезском вокзале в Берлине немецкие реакционеры устроили провокацию. При переноске дипломатического багажа, предназначавшегося для советских миссий в Берлине, Вене, Цюрихе и Стокгольме, один из ящиков «случайно» упал и разбился. В него были подброшены листовки на немецком языке, призывающие к свержению существующего в Германии строя. Ящик немедленно конфисковали. Буржуазная печать развернула клеветническую кампанию против Советской России. Германское правительство в категорической форме потребовало, чтобы Советское правительство отозвало своих представителей из Берлина. Теперь к этому инциденту придрались и шведы. Воровского пригласил министр иностранных дел Хелнер.

— Вот здесь, — сказал Хелнер, протягивая Воровскому фальшивки, — то, что на нашем языке называется большевистской пропагандой. Тут призыв к свержению буржуазных правительств. Эти листовки случайно обнаружены в курьерском ящике, в Берлине. Что вы можете сказать по этому поводу?

Воровский не взял фальшивок — в общих чертах ему была известна эта гнусная история.

— Могу сказать, что это провокация, притом грубо сделанная. Вам должно быть известно, что у нас в России своих дел достаточно, чтобы лезть еще в чужие. Революция не тот товар, который можно экспортировать в другие страны. Мы предпочитаем продавать вам пеньку и лен, жить с вами в дружбе и согласии. Мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран и не позволяем другим мешать нам строить новую жизнь. Такова наша внешняя политика.

Но Хелнер продолжал с упорством маньяка:

— Я считаю дело серьезным. Вы нарушили соглашение о недопущении пропаганды в нашей стране, — продолжал министр. — Это обстоятельство вынуждает нас разорвать дипломатические отношения между нашими странами… Я предлагаю вам покинуть Швецию.