Воровский - [59]
В те дни В. И. Ленин переслал через стокгольмских друзей «Письма издалека». В них Владимир Ильич ясно говорил рабочим, что они должны проявить чудеса пролетарской и общенародной организации, чтобы подготовить свою победу на втором этапе революции.
— Неужели нашим не ясно, что Ильич делает теперь ставку на социалистическую революцию? — теребя бородку, говорил Воровский. — Почему стараются примирить рабочего с Керенским? Разве можно сейчас быть теплым, как это делает Каменев? Советы должны быть наши. Сейчас в них засели агенты буржуазии, а Каменев и иже с ним ничего не предпринимают, чтобы революционизировать рабочих. Можно ли так добиться мира, земли, свободы?..
— Ильич чувствует неладное и сам рвется в Россию, — сказал Ганецкий. — Вот послушайте, что он мне пишет: «Вы можете себе представить, какая это пытка для всех нас сидеть здесь в такое время…»
— Да, Старик спешит в Питер, но все границы для него заперты, — задумчиво проговорил Воровский. — Надо помочь ему вырваться из Швейцарии.
— А он уже придумал план, — улыбнувшись, сказал Яков Станиславович. — Ильич пишет: «Найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым». Вот он даже свою фотографию прислал, чтобы по ней мы могли подобрать шведа и достать у него паспорт. Я, признаться, хохотал, когда прочел это…
— Что? Ильич прислал фото? Дайте мне карточку, я найду ей лучшее применение… — В серых глазах Воровского вспыхнули огоньки, по тонким губам пробежала улыбка и растаяла в темных с проседью усах, но он быстро подавил ее и стал вполне серьезным.
— Вы что? Какую-нибудь каверзу задумали, Вацлав Вацлавович? — спросил Ганецкий, зная пристрастие своего друга к разным проделкам.
— Какие тут шутки! Я заставлю медлительных шведов отнестись к Ленину с большим участием, только и всего.
— Ну что же, берите… Сейчас, я думаю, нам надо составить телеграмму Ленину и послать немедля, — сказал Ганецкий, вырывая листок из блокнота.
Яков Станиславович, веселый, подвижной человек, подстриженный под ежик, сел за письменный стол и начал быстро писать.
Воровский, худой и высокий, ходил по комнате, устланной ковром, и диктовал мягким, вкрадчивым голосом:
— Беленин [26] телеграфирует 5. апреля: Ульянов должен тотчас же приехать. Все эмигранты имеют свободный въезд. Для Ульянова специальное разрешение. Вероятно, ответ на мой предложенный Вам план поездки… Просим непременно сейчас же выехать, ни с кем не считаясь. По поводу группы Мартова телеграфирую. Посылаю гонца к Беленину узнать мнение Чхеидзе[27]. Куба[28], Орловский.
Через два дня, утром, Ганецкий сидел за кофе и просматривал газеты. Вдруг на первой полосе «Политикен» — газеты левых шведских социал-демократов — он увидел знакомое лицо: прямо на него смотрел Ленин. Это была та самая фотография, которую прислал ему Владимир Ильич. А под ней передовица — «Вождь русской революции» [29].
— Гиза, посмотри, — сказал он жене. — Вот проделки Воровского. Позавчера он стянул фотографию, а сегодня, полюбуйся, она уже в газете. Как тебе это нравится? И когда только успевает он все делать?
«Человек, портрет которого помещен выше, — переводил со шведского Ганецкий статью о Ленине, — один из самых замечательных вождей русской социал-демократии. Он вырос из массового движения русского пролетариата и рос вместе с ним; вся его жизнь, его мысли и деятельность неразрывно связаны с судьбами рабочего класса.
В счастье и в несчастье, в момент бурного революционного подъема и в долгие годы бешеного разгула реакции он оставался верен интересам русского и международного пролетариата, и для него была лишь одна цель — социализм, лишь одно средство — классовая борьба, лишь одна опора — революционный международный пролетариат.
Самое характерное в этом человеке, — продолжал Ганецкий, — неистощимая энергия, его необычайная принципиальность, которые помогли ему в годы реакции остаться верным большевистской партии и собрать своих единомышленников вокруг знамени «Интернационала».
ПРИЕЗД ЛЕНИНА В СТОКГОЛЬМ
В Швейцарии шла подготовка к отъезду в Россию. Владимир Ильич попросил швейцарского социалиста Фрица Платтена вести переговоры с германскими властями. Переговоры успешно закончились. Ленину и группе большевиков-эмигрантов удалось получить разрешение (в обмен на немецких военнопленных) на проезд из Швейцарии через Германию в Швецию. Было условлено, что на пути следования по Германии никто не будет выходить из вагона и не будет вступать дорогой в какие-либо переговоры. Немецкие власти гарантировали при этом экстерриториальность вагона и ни у кого не стали проверять паспортов. Платтен сопровождал Ленина и других товарищей только до Стокгольма, так как Временное правительство не разрешило ему въезд в Россию. О своих приготовлениях Владимир Ильич регулярно сообщал Ганецкому в Стокгольм.
В воскресенье, 8 апреля, Ганецкий с женой и четырехлетним сыном Станиславом отправились к Воровским. Белокурый мальчик во всем старался подражать отцу.
Воровского гости застали на кухне. Надев фартук, он мыл посуду.
— Овладеваю тайнами женского ремесла, — ответил хозяин на приветствие гостей. — Дора опять слегла, а Нине доверить — тарелок лишиться…
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии `Жизнь замечательных людей`, осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют свою ценность и по сей день. Писавшиеся `для простых людей`, для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.