Воровка фруктов - [97]
Он проводил ее до тропинки, которая вела в сторону от перекрестка и которую знал только он, местный житель. Она дала себя проводить, как будто это было неотъемлемой частью воскресного похода, и даже разрешила ему, у каменной стенки, отделявшей тропинку от территории, примыкавшей к магистралям, подсадить себя, сделав «лесенку», «как в старые времена», сказали они одновременно, в один голос. При этом вполне можно было обойтись и без всякой «лесенки», стена едва доставала до плеч и вся уже осыпалась. На той стороне, уже одна, она опять некоторое время шла, пятясь назад, даже не разобравшись еще, где она находится и куда ведет эта дорога, ее взгляд целиком и полностью был поглощен этой местностью, которая приютила ее на ночь и потом, до настоящего момента. Местность? Место? Да, там все это и было. Там все это разыгрывалось. Там проглядывает она, бойница в стене каморки под каменной наружной лестницей. Игра продолжается!
Неожиданное острое желание вскочить на лошадь и помчаться вдаль по полям, невзирая на это сугубо личное, «наше» воскресенье; при этом она, считай, никогда и не сидела на лошади. Вместо этого она для начала просто пошла вперед, не поднимая головы, с опущенным взглядом, но смотрела она не на носы ботинок, как советовал ей отец, а скорее целенаправленно на землю, стараясь не видеть ничего, кроме земли под ногами. Сзади и со стороны, издалека, совсем издалека она выглядела тяжеловесно, неуклюже, почти горбуньей со своим мешком на плечах, напоминающим военное снаряжение, и двигалась она, покачиваясь, неуверенной рысцой – невозможно поверить, что это то же самое существо, которое вот только что, в роли служанки, вдохновенно кружилось по всей гостинице.
И снова речь шла о силе: удерживая в поле зрения исключительно землю во время своего движения по тропинке, она надеялась таким образом набраться сил или пополнить снова запас, добыв их из подземелья. И это ей удавалось. Только не сводить взгляд, по крайней мере пока, со светло-песчаной дороги, по которой она шагала буквально походным шагом. Глаза должны фиксировать исключительно землю. Ни в коем случае не поднимать головы, чтобы осмотреться или посмотреть на что-нибудь, не важно на что. И самое главное: избегать взглядов на небо, равно как и взглядов, ищущих горизонт, – иначе сила покинет ее тут же и сразу. Ей было на руку, что на тропе не осталось ни одной лужи от ночного дождя, в которой могли бы отражаться какие-нибудь дали или, не дай бог, небо, высокое летнее небо, и тем самым выбивать ее из ритма собирания силы во время ходьбы. Вексенское плато здесь, в Пикардии, состояло ведь в своей основе из пористой извести и водопоглощающего гипса, и потому весь дождь еще до рассвета утек в подземное царство.
Укрепляло силы и то, что здесь приходилось двигаться, по-прежнему не поднимая глаз, по такой почве, которая в глубинах была вся пронизана бесчисленными пересекающимися и сливающимися ручейками, которые потом, где-то далеко-далеко, у подножия плато, в одной из его частей, выходили на поверхность в виде источников. В какие-то мгновения ей казалось, будто она определенно слышит пробивающийся к ней из-под поверхности земли многотысячный ток, вливающийся в воскресную сельскую тишину, среди которой она продвигалась, шаг за шагом, не сводя глаз с дороги, в своих мыслях, один сплошной, одинаковый шум, журчание из недр плато. А может быть, журчание и бурление исходят скорее от, как говорят об этом желтые треугольники на обочине тропинки, проложенных тут труб, по которым поступает газ из России или еще откуда? Или это журчала нефть в подземном нефтепроводе (не в том, что начинается на краю Арктики, у мыса Барроу, Аляска, – ах, Аляска, ах, Россия)? Даже если вместо журчащей воды журчание газа и нефти: это тоже прибавляло силы; ощущение, как от пружинящих футбольных мячей. Поговорить с сибирской подругой, поприветствовать ее по-воскресному? Сейчас в этом не было никакой нужды; она и так ее как будто приветствовала тем, что шагала, погруженная в мысли, по пикардийскому плоскогорью.
