Воронов дар. Играя с судьбой - [34]

Но и все же проблемы необходимо решать по мере поступления. Поэтому для начала завтра мне предстояло договориться с Царем, узнать, во сколько нам это все обойдется, а потом уже заниматься добычей денег.

Ну и еще одна головная боль — дуэль с Бориславом и отсутствие у меня секунданта. Демина теперь нет в школе, Андрей вернулся в академию и до лета его в княжестве не будет, а никого из взрослых я об этом, конечно же, попросить не мог. Перебрав в голове всех одноклассников, понял, что и здесь вряд ли кто-то согласится, а некоторые и вовсе могут нас заложить Платону Ивановичу. Был еще Аркадий, но он слишком мал, хотя ему бы эта идея очень понравилась.

Проспал я всего несколько часов и проснулся совсем разбитым и усталым. Но так как день меня ждал непростой и требовал от меня быть собранным, нужно было приводить себя в чувства. Разминка, пробежка, интенсивные физические нагрузки и контрастный душ смыли сон без остатка.

Отец сегодня был весьма серьезный и нервничал, пока вез меня в школу. За время поездки несколько раз спросил, справлюсь я или нет. Пришлось его снова успокаивать, говорить, что я точно справлюсь, а также напомнить ему, как мне удалось выбить для нас от императора снижение налога. На отца этот аргумент мало подействовал, но выбора у него в любом случае не было.

Перед школой мы заехали в магазин и купили мне новый рюкзак с учебниками. Туда я сложил заранее приготовленную недорогую одежду, которая после мне понадобится для конспирации. И секретность нужна даже не потому, что за мной могли проследить агенты Тайной канцелярии, а больше для того, чтобы меня не узнал кто-нибудь из зевак.

Второй школьный день в отличие от первого прошел куда спокойнее. Теперь со мной сидела Милана и ее близость изрядно поднимала мне настроение, как и взгляды Григанского — полные ненависти и плохо скрываемой обиды.

Между нами с Милой начало происходить то же самое, что и в прошлом. Ее робкие взгляды, смущенные улыбки, веселый смех — как ей это удавалось, но она буквально снова делал меня юным не только телом, но и душой. Я вновь ощущал этот трепет в груди, чувствовал искры, вспыхивающие между нами каждый раз, как мы нечаянно касались друг друга или встречались взглядами.

Я и не думал, что еще способен на подобное. Мне давно казалось, что потеря близких, война, вереница любовниц и продажных женщин сделали меня циничным и черствым. Нет, в прошлом у меня осталась Катюша, и я даже собирался жениться, но я не испытывал к ней ничего подобного. Мне было просто с ней спокойно и комфортно. Катерина, дочь достаточно зажиточного торговца была милой, тихой и уютной женщиной. Она была намного моложе меня, и я всегда искренне не понимал, зачем я ей сдался. Но Катя любила меня, окружала заботой, никогда не смела молвить слова поперек. В какой-то момент я решил, что лучше Катюши, для того чтобы остепениться, мне не сыскать женщины.

Но сейчас, когда я вновь сидел с Миланой, когда слушал ее не по годам остроумные шутки, когда видел ее пусть пока и не смелый, но задорный взгляд, понимал, какая бы это была ошибка. Мне нужна любимая женщина, а не удобная. А Катюша бы мне быстро наскучила, ее забота и покорность начала бы раздражать, мирная беззаботная жизнь опостылела бы так быстро, что я наверняка бы пустился во все тяжкие: алкоголь, женщины, азартные игры, мордобои и чародейские дуэли, да и император бы так просто меня не отпустил. Я бы просто испортил Катюше жизнь.

Обедали мы с Миланой сегодня за столом «неудачников», но это нас нисколько не смущало. Нам было весело наблюдать за кислыми минами одноклассников за столом напротив. После же уроков меня и Григанского ждало наказание. Мне повезло, так как в первый день же день нас отправили в библиотеку, куда я и так собирался идти.

Я сразу настроился, что во время совместной работы в библиотеке Борислав не выдержит и наверняка опять возьмется за старое. Но на удивление, он меня не трогал, да и вообще, вид у него был довольно загадочный. Таким Борислава я еще не видел, кажется, он был опечален. И о причине печали догадаться было несложно.

Агафья Трофимовна вверила нам отсортировать книги на верхних полках стеллажей в алфавитном порядке, и соответственно нам с Григанским пришлось работать сообща. Я, стоя на лестнице, снимал книги с полок и подавал Бориславу, а тот молча сносил их на стол, где после нам предстояло их отсортировать и внести в журнал. Все это мы делали в абсолютном молчании, а сам Борислав ходил с непривычно кислой миной. В конце концов я не выдержал и спросил:

— Жалеешь?

— О чем? — мой вопрос заставил его вынырнуть из угрюмой задумчивости.

— О чародейской дуэли, — шепотом, чтобы не услышала старушка библиотекарша, сказал я.

— Вот еще, — сразу же нахмурился Борислав. — Это ты должен жалеть, так как скоро тебе придется поджать хвост и свалить в свое гнездо.

В ответ я лишь усмехнулся, конечно, он бы ни за что не сознался.

— Можно вопрос? — спросил я, когда Борислав вернулся за очередной стопкой книг.

В ответ он только скривился, потом нехотя буркнул:

— Что?

— Какая у тебя категория по шкале чаромера?

— Ага, так я тебе и сказал, — снова скривился Григанский.