Вороний мыс - [3]

Виноват ефрейтор Кобликов тяжко. Погубил он, наверное, не одну сотню людей. Малой мерой сможет ответить, когда выведут его без погон перед строем солдат, зачитают приговор и своя же пуля оборвет семнадцатилетнюю жизнь Леонида Васильевича Кобликова, бывшего ефрейтора, бывшего радиста, бывшего комсомольца, десять месяцев назад окончившего десятилетку в тихом селе Заборье, что раскинулось на берегу русской реки среди полей и березовых перелесков, стекающих с заречных холмов. Добровольца, ушедшего раньше срока на фронт, чтобы сражаться за свободу, честь и независимость Родины. Единственного сына пожилой несуетливой женщины, вот уже два десятка лет с утра до вечера хлопочущей в деревянной больничке, оберегая жизнь людей.

Некому будет защитить Леньку Кобликова, потому что из разведгруппы, посланной на Вороний мыс, он один возвращался живым и здоровым.

Ленька вдруг испугался, что Докукина не довезут до роты. В книжках пишут, что тех, кто умер в море, зашивают в парусину и спускают за борт.

— К ногам что привяжут? — спросил он матроса.

— К каким ногам?

— Про сержанта спрашиваю…

— Вот ты о чем, — догадался матрос и невесело усмехнулся озябшими губами. — Ничего привязывать не будем. На земле жил, земля и примет. Сколько лиха эта война, кузькина перечница, сотворила… Будут люди потом могилки разыскивать, чтобы душой успокоиться, тяжесть с нее снять. Не каждое ведь материнское сердце похоронке поверит… Ребятишки-то у него есть?

— Есть… И жена… Недалеко здесь… Лахта — так его деревня называется.

— Не слыхал… Видишь как, а ты что придумал, — укоризненно продолжил матрос, привычно обшаривая глазами небо. — За борт, да в воду… Похоронить надо вашего сержанта на твердой земле и памятку домой отписать честь по чести…

Сквозь прорывы тумана виднелись скалы. Неуютные стены сопок, обступившие фиорд угрюмой навесью гранита. Слева по борту они обрывались Вороньим мысом.

На юге раскатисто грохотало. Словно там, забавляясь, катали по каменной столешнице чугунные шары. Расстояние и низкое небо скрадывало разливающийся грохот. В нем, как в раскатах дальней грозы, нельзя было различить отдельные удары, но ясно было, что гроза бушевала нешуточная.

— Поддают наши жару егерям, — сказал матрос, вытащил кисет и снова принялся скручивать цигарку. — С раннего утра началась артподготовочка… Теперь, наверное, уже через фиорд перескочили и сели егерям, как чирей на губе…

Ленька молчал. Он услышал далекую канонаду сразу, как оказался на палубе. И тогда же понял, что опоздал. То, что теперь сообщит он капитану Епанешникову, окажется ненужным и не снимет вины с радиста Кобликова.

Глава 2

А если егеря нам по правому флангу стукнут?

Голос начальника штаба дивизии был с простуженной хрипотцой. В прищуре пухлых век скользило раздражение.

— Теоретически возможно, товарищ полковник. Но с точки зрения здравого смысла немцам разумнее сосредоточить резерв для контрудара на левом фланге, на подходах к береговым батареям… Я лично…

— Вот-вот, — сварливо перебил полковник и крутнул бритой головой. — Может, как раз егеря и рассчитывают на здравый смысл капитана Епанешникова, на его личное мнение… Если бы на войне все по правилам делалось, много легче было бы воевать. А тут иной раз получается, что самое неправильное самым верным оказывается… Смотрите сюда!

На истертой, залохматившейся карте были извилистые линии высоток, ядовито-зеленые пятна торфяных болот, кудрявые завитушки полярных березок и ерника, синие овалы озер и голубой разлив океана, причудливо изрезанного фиордами, бухтами и заливчиками.

— Авиаторы засекли движение катеров противника на Вороний мыс из норвежского рыбачьего поселка. Вот здесь!..

Твердый ноготь начальника штаба прошелся по раскрашенной бумаге, оставив вмятую линию. Она протянулась от берега через залив к остроконечному мысу, смахивающему очертаниями на голову птицы: каменная ворона разевала клюв. Это была маленькая бухточка на западном берегу мыса, единственный подход со стороны моря. В остальных местах берега обрывались неприступными срезами гранита. «Голова» соединялась с берегом узким перешейком, переходящим в пологий склон, на котором располагались береговые батареи, прикрывавшие город. По батареям дивизия должна была нанести первый удар, чтобы смять немцев, обреченно цеплявшихся за каждую скалу, за каждый фиорд, мыс и распадок между сопками. Овладеть городом, портом и оседлать единственное в здешних местах шоссе.

— Или вы считаете, капитан, что егеря на катерах в собственное удовольствие раскатывают? Занимаются морскими оздоровительными прогулками?..

Епанешников молчал. Он по опыту знал, что полковнику надо дать выговориться, снять ненужное напряжение таким вот ехидненьким и, в сущности, не злым ворчанием. Поэтому командир разведывательной роты с деланным вниманием рассматривал знакомое ему изображение мыса на листе бумаги, разлинованном квадратами, усеянном множеством цифр, обозначавших высоту сопок, которых на карте навалом. Только в полосе обороны дивизии их наверняка хватило бы на иную область…

И все сплошь безымянные, пронумерованные до тошноты, без единого живого названия.