Воронье озеро - [70]
Дэниэл потягивал кофе, не спуская с меня глаз. За полями, на проселке, пыль поднималась столбом. Машина – Люк и Бо спешат нам на помощь. Автомобиль приближался с бешеной скоростью, я не сразу сообразила: урок вождения! Дэниэл сказал:
– Что ж, в одном с тобой соглашусь, Кейт. Я тоже здесь вижу трагедию. Но не в том, в чем ты думаешь.
На руку ему опустился комар – предвестник грядущих полчищ. Дэниэл прищурился, протянул мне свою кружку и прихлопнул его. Вытер ладонь о рубашку, взял кофе и продолжал:
– Ты можешь возразить, что я тоже не понимаю, как Мэри, но я, кажется, понимаю. Хотя бы отчасти. Несколько поколений твоей семьи стремились к большой цели, боролись. А Мэтт одаренный человек, это же очевидно. Понимаю, тут есть о чем сожалеть. Упустить такую возможность – обидно до слез.
На губах его мелькнула улыбка – мимолетная, почти виноватая.
– Но это всего лишь разочарование, не более. А трагедии никакой тут нет. Мэтт не стал от этого другим человеком, неужели не видишь? Он был и остался собой. Трагедия в том, что для тебя это так серьезно. Настолько серьезно, что ты позволяешь этому сожалению разъедать вашу близость…
Дэниэл осекся, вгляделся в меня с тревогой – видимо, почуял мое недоверие. И продолжал:
– Я не пытаюсь сказать, что для него это пустяк, Кейт, – что Мэтт каким-то чудом проникся любовью к сельскому хозяйству, что все в итоге обернулось к лучшему и тому подобный бред. Ничего я такого не говорю. Я говорю, что и по твоим рассказам, и по моим впечатлениям, Мэтт с этим давным-давно примирился. А вот ты никак примириться не можешь, в том-то вся и штука. Вот между вами и сломалось что-то. Вот где настоящая трагедия.
Просто удивительно, как одни участки мозга продолжают работать, когда другие отключаются. Я различала голоса Мэтта и Саймона, слышала, как подъезжает машина, как галдят вдалеке вороны, все это мозг распознал безошибочно. Но внутри наступило полное затишье. Паралич сознания. А потом потихоньку заработала мысль, и сразу же меня захлестнуло недоверие, растерянность, негодование. Как же он мог, Дэниэл, – чужак, гость, который силой вытянул у меня историю, а с Мэттом знаком со вчерашнего вечера, – как мог он, ничего о нашей жизни не зная, судить о нас так поверхностно, так беспечно и прийти к такому выводу? Как только у него язык повернулся?
Я следила, как приближается машина Люка. Вот она скрылась за домом и вновь показалась – Бо на полной скорости въехала во двор, взметнув тучу пыли, и затормозила шагах в десяти от нас. Выбралась из машины, тараторя на ходу.
– Видал? – крикнула она с вызовом.
Махнула нам с Дэниэлом, но обращалась она к Люку, сидевшему впереди, – нагнулась, сунула голову в окно, чтобы он точно услышал:
– Видал?
Я смотрела на нее, отмечая про себя происходящее. Вот подошли поздороваться Мэтт и Саймон. Оба улыбались мне, улыбались Люку и Бо, а у меня на улыбку не было сил. Я смотрела на Мэтта, а в голове вертелись слова Дэниэла, слова Мэри. Видела бы ты, как он ждет твоего приезда, Кейт… сначала он сам не свой от радости… но ближе к делу теряет сон.
Бо хлопнула дверцей, зашла с другой стороны, выпустить Люка. На коленях у него стоял торт, а в ногах – исполинская миска зеленого желе. Я слышала, как Саймон сказал Мэтту: «Вид у него… обреченный», и Мэтт кивнул: «Вот что, наверное, бывает, когда изо дня в день встречаешься лицом к лицу со смертью. В конце концов привыкаешь».
Бо говорила с Люком и не услышала. Забрала торт, а Люк нагнулся, поднял тазик с желе и с трудом выбрался на свет божий.
– Как успехи, Люк? – спросил Мэтт с невинным видом.
Люк свирепо глянул на него и сунул ему желе:
– Засунь это себе в…
– Все целиком?
– С днем рождения, малыш! – Бо, не обращая на них внимания, протянула Саймону торт – гигантский, в шоколадной глазури, похожий на готический замок. – Выглядишь лет на двенадцать. Подарки уже смотрел? Привет, голубки! – Это она мне и Дэниэлу.
Тут Дэниэл легонько подтолкнул меня в спину – мол, иди.
– Доброе утро! – сказал он. – Ну и торт!
– Ну так есть повод, – ответила Бо. – Думали, он никогда не вырастет.
Мы зашагали к дому. Дэниэл опять подтолкнул меня в спину. От его прикосновения я поежилась. Оставил бы он меня в покое. А заодно и все остальные. Уйдите отсюда, дайте мне подумать. Вышла Мэри с кухонным полотенцем в руках.
– Найди нам работу, Мэри, – попросил Люк. – Мы приехали помогать.
– Ох, – вздохнула Мэри. – Ох… ну хорошо. Думаю, можно уже выносить. Тарелки и остальное.
Земля не сошла с орбиты. Мэри нас кое-как организовала. Мне поручили мыть стаканы. Они и так блестели, но я с радостью взялась за дело – значит, можно стоять у раковины, спиной ко всем. Я вымыла стаканы тщательно, по одному, вытерла насухо, поставила на подносы, чтобы мужчины отнесли их на стол. За моим плечом вырос Дэниэл, спросил: «Хочешь, буду вытирать?» – но я мотнула головой, и он, постояв немного, исчез. Покончив со стаканами, я принялась за миски, в которых готовила Мэри, вымыла и ножи, и вилки, и формы из-под кексов, и противни. За спиной у меня Бо и Мэри заканчивали стряпню, а мужчины путались под ногами, разговаривали, смеялись. Дэниэл терся рядом, я чувствовала его взгляд. И взгляд Мэри. Она успела меня поблагодарить несколько раз и предложить кофе, сказав, что я сделала больше, чем от меня требовалось, но я улыбнулась, не глядя ей в глаза, и вежливо отказалась. Что ж, хотя бы ко мне вернулся дар речи и голос не выдает моих чувств.
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.
Россия, XIX век. После самоубийства отца юная петербургская дворянка Софи Домогатская бежит в Сибирь вслед за авантюристом и мошенником Сержем Дубравиным, в которого влюблена безумно. Перед девушкой открывается невероятно огромная, загадочная и совершенно не похожая на имперскую столицу страна, которую населяют разбойники и золотопромышленники, каторжники и ссыльные революционеры, купцы и переселенцы, приисковые рабочие и туземцы. Здесь вершатся и ломаются судьбы, кипят роковые страсти, и любой человек, сюда занесенный, волей или неволей оказывается вплетенным в сложную паутину жизненных обстоятельств, необязательно приносящих счастье.
Франция, XVII век. Именем короля, следуя советам Мазарини, Анна Австрийская сражается с собственным народом. Хотя ее поддерживает величайший политик своего времени, королева тревожится. И однажды, вместо того чтобы следовать умеренным советам любимца-дипломата, она, все еще находясь во власти вдохновения, вызванного когда-то пылкой герцогиней де Шеврез, решает круто повернуть дела…
Тихо и безмятежно течет жизнь Магдален, прелестной дочери могущественного британского герцога и его французской возлюбленной. От опасностей ее защищают высокие стены замка и надежная охрана. Но самый верный ее защитник — Гай де Жерве, прекрасный юный рыцарь, вынужден покинуть свою даму — долг призывает его на поле брани в мятежную Францию. ...Время превратит одухотворенное дитя в пылкую и чувственную женщину... и юношеское увлечение в блистательную всепоглощающую страсть, ввергающую Магдален и ее галантного рыцаря в бурные волны пугающе опасной страсти.Другой перевод книги Фэйзер «Почти невинна».
Прекрасную Сару Маккензи отец-шотландец научил всем сердцем ненавидеть англичан. Но случилось так, что Сара оказалась сначала под защитой Чарльза Эшборна, офицера британских Королевских войск, а потом и в его объятиях. Тут она поняла, что стремительно проигрывает свою личную войну за независимость, ибо не в силах побороть могучую волну страсти, грозящую смести все преграды.