Воронье озеро - [23]

Поймите меня правильно, я никогда в жизни не думала, что смогу полюбить. Не допускала для себя такой возможности. Считала, что мне не вынести накала чувств. Когда я «открыла» Дэниэла – если можно так выразиться, – мне просто-напросто казалось чудом, что он есть на свете. Я не копалась ни в своих чувствах, ни в его – боялась, наверное, что если привяжусь слишком сильно, то он исчезнет. Те, кого я люблю и в ком нуждаюсь, почему-то исчезают из моей жизни. По той же причине я не позволяла себе думать о будущем – о нашем будущем, просто надеялась, что все будет хорошо.

Все это я осознала лишь задним умом, а в то время еще не понимала. Не задумывалась, куда мы движемся, крепнут ли наши чувства, меня эта мысль даже пугала. Я полагалась на судьбу – либо сложится, либо нет, и от меня тут мало что зависит. Надеялась на лучшее. Это все равно что вести машину с закрытыми глазами.

Я не знала, что ему ответить, как объяснить подоходчивей. Сердце щемило от страха. Я сказала:

– Дэниэл, я не мастер… говорить о таких вещах. О любви и так далее. Но это не значит, что я бесчувственная.

– Понимаю. Но не только в этом дело, Кейт.

– А в чем еще?

Он помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:

– Ты могла бы меня посвятить и в другие стороны твоей жизни. В то, что тебе дорого.

Он не стал просить: познакомь меня с родными, но ясно было, этого он, кроме всего прочего, и добивается. Для начала, чтобы я взяла его с собой домой, познакомила с Люком и Бо. И с Мэттом. Однако для меня это было немыслимо, в том-то вся и беда. А почему, я и сама не знала. И до сих пор не понимаю до конца. Я не сомневалась, что они друг другу понравятся, и все равно с ходу отвергала эту мысль. Словом, бред. Бред, твердила я себе.

Дэниэл свернул в какой-то закоулок, затормозил у бордюра. Не знаю, сколько мы там простояли; мотор работал вхолостую, в ветровое стекло с шорохом ударялись снежинки.

Я сказала:

– Попробую, Дэниэл. Постараюсь, обещаю.

Он кивнул. Я все ждала от него каких-то слов – в знак, что он понял, – но он так ничего и не сказал, включил скорость и довез меня до дома. С тех пор прошел уже месяц, и об этом разговоре мы больше не вспоминали. Но это так и осталось между нами, никуда не делось.

И я знала, о чем он подумает, если увидит приглашение от Мэтта. Он решит: вот и представился случай, и будет прав.

Фотографию Саймона он положил на стол, бережно, будто понял, насколько она мне дорога. И, видя его чуткость, я готова была его пригласить, тут же, несмотря ни на что. Но мне все вспоминался сон, перед глазами стоял Мэтт, и я вдруг живо представила их встречу. Улыбки, рукопожатия – все как наяву. Мэтт спросит, как добрались, а Дэниэл ответит: отлично, красивые у вас тут места. Мэтт спросит: «Вы в университете преподаете, да? Кейт говорила, микробиологию…» И от возмущения я аж задохнулась. Склонилась над лежавшей передо мной работой, а во рту остался горький металлический привкус.

– Кейт?

Я нехотя подняла взгляд. Дэниэл хмурился, недоумевал. Дэниэл Крейн, самый молодой профессор кафедры зоологии, стоит посреди моей гостиной и хмурится, потому что одна-единственная мелочь в его жизни далека от идеала!

Хотелось сказать ему: тебе все так легко досталось. Играючи. Хоть ты и много работал, но тебе всю дорогу везло, и спорим, ты об этом даже не задумываешься. Ты умен, не отрицаю, но, прямо скажем, по сравнению с ним ты самый обычный. Ей-богу. По сравнению с Мэттом.

– Ты чем-то расстроена?

– Нет, – ответила я. – А что?

– Вид у тебя…

Я ждала, что он скажет, но он молчал. Потягивал кофе, не спуская с меня глаз. Нет, не могу, подумала я. Не могу, и все тут. Если он увидел, тем хуже для меня, ну да ладно.

Я сказала:

– Почти готово, – и вернулась к работе.

9

Недавно я ездила на конференцию в Эдмонтон с докладом о воздействии пестицидов на экосистемы непроточных водоемов. Конференция была не из престижных, зато на обратном пути мы совсем низко пролетали над севером Онтарио, ради одного этого стоило поехать. Меня потрясли просторы – огромные, незаселенные. Кругом на целые мили ни следа человека – скалы, леса, озера, прекрасные, безмолвные, недоступные, словно Луна. И вдруг мелькнула внизу сероватая линия, петляет среди пустоты, вьется мимо озер, болот, гранитных утесов. А дальше, словно воздушный шарик на ниточке, – небольшой прогал у озера. А в нем поля, россыпь домиков и светло-серые нити, связывающие их. Ближе к центру – церковь с невысоким шпилем и почти правильным квадратом кладбища, а рядом, посреди вытоптанной игровой площадки, школа.

Не Воронье озеро, конечно, но очень похоже. Дом, подумала я.

И добавила про себя: а все же крепкие мы были ребята!

И это не о нас одних, а обо всех тех, кто не боялся жить вдали от людей, среди этих молчаливых просторов.

Так или иначе, с тех пор при мысли о доме я часто вижу его с высоты. Нарезаю над ним круги, навожу фокус, различаю все больше деталей и наконец вижу нас, всех четверых. Чаще всего я почему-то представляю нас в церкви. Два мальчика и две девочки сидят в ряд, Бо не такая послушная, как была бы при маме, но вполне ничего, остальные тихие, сосредоточенные. Одежда, возможно, у нас грязновата, а обувь нечищеная, но с высоты не разглядеть.