Воронье озеро - [24]
Странно, что я всегда вижу нас вчетвером, ведь вместе мы были только в первый год, а потом остались без Мэтта. Но этот год был, разумеется, самым важным, вместил в себя больше событий, чем все мое детство.
Тетя Энни пробыла с нами до середины сентября. Ее всеми правдами и неправдами убедили, что распада семьи мне не пережить, и пришлось ей согласиться с планом Люка отказаться от колледжа и «растить девочек». Скрепя сердце она смирилась и осталась, пока мы не втянулись в школьную жизнь, а потом уехала к себе домой.
Помню, как мы подвозили ее до станции на нашей новой машине (подержанной). В этом не было необходимости, махнули бы поезду на нашем повороте, но Мэтт и Люк, видимо, решили проводить ее с подобающими почестями. Помню поезд, огромный, черный, пыхтящий, как пес. Помню, как завороженно смотрела на него Бо. Люк держал ее на руках, а она, взяв в ладошки его лицо, поворачивала ему голову в сторону поезда – смотри, смотри!
Тетя Энни так и не успела нам сказать «до свидания». Когда пришла пора садиться в вагон, она во второй раз повторила, что назначает меня «главной по письмам», и в третий – чтобы мы звонили, если что, и довольно резво вскарабкалась по лесенке, что выдвинул ей проводник. Мы смотрели, как она идет по вагону, а следом проводник тащит чемодан. Тетя Энни села у окна и помахала нам – задорно, по-детски, пошевелив пальцами. Мне запомнилось, как она машет, улыбается, а по щекам текут слезы, – одно не вязалось с другим. Слезы – ерунда, как бы говорили ее жест и улыбка. И мы, не замечая ее слез, как будто они отдельно, а тетя Энни отдельно, хмуро помахали в ответ.
Помню дорогу домой, все мы вчетвером сгрудились впереди – Мэтт за рулем, Люк с Бо на коленях, я между ними. Все молчали. Когда свернули на подъездную дорожку, Люк глянул на Мэтта и сказал:
– Ну, приехали.
Мэтт отозвался:
– Угу.
– Тебя все устраивает?
– Еще бы.
Однако выглядел он озабоченным и не очень довольным.
А Люк? Люк был отчаянно весел. Он похож был на воина, что идет на славную битву, зная, что Бог на его стороне.
Запомнился тот день и еще кое-чем, с отъездом тети Энни это не было связано. Тот случай почти сразу забылся, лишь спустя годы я о нем вспомнила и еще позже осознала все его значение.
Дело было вечером, после ужина; Мэтт и я мыли посуду, а Люк укладывал Бо.
Тетя Энни оставила нам дом в столь безупречном порядке, что аж больно смотреть. Перед отъездом она натерла до блеска всю мебель, вымыла окна, перестирала все, что в доме было, начиная с занавесок и кончая последней тряпицей. Она успела хорошо изучить Люка и понимала, что многим вещам суждено долго не знать ни воды, ни мыла; вдобавок, беспокоясь о нас, тетя Энни шла на сделку с Богом: чем лучше она снарядит нас для новой жизни, тем лучше Он обязан нас охранять. Уговор дороже денег.
Ну так вот, мы с Мэттом стояли посреди надраенной кухни, мыли кастрюли, и без того блестящие, и вытирали их посудными полотенцами, выстиранными, прокипяченными, накрахмаленными и отглаженными до состояния глянцевой бумаги. Зашел Люк, а с ним Бо в пижамке первозданной чистоты, Бо попросила пить. Люк плеснул ей стакан сока из холодильника и, дождавшись, пока она допьет, взял ее на руки и велел пожелать нам спокойной ночи. Обращался он с ней строго, с самого начала давая понять, кто здесь теперь главный, а Бо так радовалась своей якобы победе над тетей Энни, что позволяла ему пока что тешиться властью.
– Пожелай спокойной ночи рабам на галере, – сказал Люк.
Бо смотрела в окно. Она повернула голову, послушно улыбнулась мне и Мэтту, но тут же указала на полутемное окно:
– Там!
Сумерки еще не совсем сгустились. На кухне у нас горел свет, но очертания деревьев не успели окончательно раствориться в темноте. А если приглядеться, то видна была тень человека – чуть поодаль от дома, на фоне ночного леса, будто обступившего дом со всех сторон. Мы выглянули, и тень дрогнула, скользнула прочь.
Мэтт нахмурился:
– Кажется, Лори Пай.
Люк кивнул. Шагнул к двери, открыл, позвал:
– Эй, Лори!
Тень шевельнулась и осторожно выступила вперед. Люк пересадил Бо на другое плечо, распахнул пошире дверь.
– Как дела, Лори? Заходи, не стесняйся.
Лори застыл в нескольких шагах от двери.
– Не-а. Я и тут постою.
– Заходи, – повторил Люк. – Хочешь соку или еще чего-нибудь? Чем тебе помочь?
Мэтт и я тоже встали у порога, Лори оглядел нас, сверкнув темными глазами. И сказал, помотав головой:
– Да ладно, ничего. – Повернулся и ушел.
Вот и все.
И на наших глазах он вновь слился с деревьями. Мэтт и Люк переглянулись. Люк осторожно прикрыл дверь.
– Странно, – заметил Мэтт.
– Думаешь, что-то случилось?
– Кто знает.
Больше мы об этом не вспоминали. Мэтт и я домыли посуду, Люк уложил Бо, на том и кончилось.
Теперь мне кажется, Лори надеялся поговорить с Люком или Мэттом. Не знаю, что еще могло привести его к нам. За пределами семьи ближе Мэтта и Люка у него никого не было, много лет они работали бок о бок на отцовских полях, кому же еще довериться, как не им?
Но если на то пошло, не могу представить, чтобы Лори Пай с кем-то беседовал по душам. Вижу перед собой его белое как мел лицо, будоражащие глаза и не верю, что он мог произнести те слова, которые ему так надо было сказать.
Ах, как красива, легка, изящна светская жизнь Тони, представителя старинной аристократической фамилии Конвей, баронета, покровителя боксеров, любителя гонок, знатока театров и актрис, мастера переодеваний в маскарадах и просто порядочного джентльмена! Кого может любить Тони? Конечно королеву. А где он встретит ее? На одной из темных улиц вечернего Лондона. А как добьется ее расположения? Ну это просто: пара драк, борьба, преследования, погони. А король Педро V, свергнутый с престола Ливадии? Найдется, кому им заняться.
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.
Россия, XIX век. После самоубийства отца юная петербургская дворянка Софи Домогатская бежит в Сибирь вслед за авантюристом и мошенником Сержем Дубравиным, в которого влюблена безумно. Перед девушкой открывается невероятно огромная, загадочная и совершенно не похожая на имперскую столицу страна, которую населяют разбойники и золотопромышленники, каторжники и ссыльные революционеры, купцы и переселенцы, приисковые рабочие и туземцы. Здесь вершатся и ломаются судьбы, кипят роковые страсти, и любой человек, сюда занесенный, волей или неволей оказывается вплетенным в сложную паутину жизненных обстоятельств, необязательно приносящих счастье.
Франция, XVII век. Именем короля, следуя советам Мазарини, Анна Австрийская сражается с собственным народом. Хотя ее поддерживает величайший политик своего времени, королева тревожится. И однажды, вместо того чтобы следовать умеренным советам любимца-дипломата, она, все еще находясь во власти вдохновения, вызванного когда-то пылкой герцогиней де Шеврез, решает круто повернуть дела…
Тихо и безмятежно течет жизнь Магдален, прелестной дочери могущественного британского герцога и его французской возлюбленной. От опасностей ее защищают высокие стены замка и надежная охрана. Но самый верный ее защитник — Гай де Жерве, прекрасный юный рыцарь, вынужден покинуть свою даму — долг призывает его на поле брани в мятежную Францию. ...Время превратит одухотворенное дитя в пылкую и чувственную женщину... и юношеское увлечение в блистательную всепоглощающую страсть, ввергающую Магдален и ее галантного рыцаря в бурные волны пугающе опасной страсти.Другой перевод книги Фэйзер «Почти невинна».
Прекрасную Сару Маккензи отец-шотландец научил всем сердцем ненавидеть англичан. Но случилось так, что Сара оказалась сначала под защитой Чарльза Эшборна, офицера британских Королевских войск, а потом и в его объятиях. Тут она поняла, что стремительно проигрывает свою личную войну за независимость, ибо не в силах побороть могучую волну страсти, грозящую смести все преграды.