Воробьиная ночь - [2]

Шрифт
Интервал

Оркестр заиграл туш, Ляля взяла в руки огромный расписанный золотом деревянный кубок, до краев наполненный пенистым кумысом, и поднесла Никитичу. Илье и Алеше девушки из подтанцовки предложили по пузатому дюралевому стаканчику аксаковской водки, а Оленушке Збродович вручили вазочку крупной сочной клубники во взбитых сливках. Илья и Алеша дыхнули влево, вплеснули в горло аксаковскую и тихонько, но с удовольствием крякнули.

Оленушка заботливо протянула им свою вазочку:

— Закусите клубничкой.

Усмехнулись Илья с Алешей и погладили свои великолепные усы, взволновав и без того неспокойное дыхание почти неприступных девушек из подтанцовки. Никитич слегка пригубил загадочный белый напиток и застенчиво стал искать место, куда можно было бы незаметно поставить кубок. Оленушка Збродович укоризненно покачала головой и наступила Никитичу на ногу:

— Нехорошо, Никитич, обижать гостеприимных жителей хлебосольного города.

— Я не виноват — Антону Павловичу тоже кумыс сначала не понравился.

— Так за эту политнекорректность его и сослали на остров Сахалин рыть туннель под Татарским проливом.

Илья положил свою ладонь на левое плечо Никитича, а Алеша на правое:

— Ладно, Никитич, одолей уж этот загадочный напиток — неудобно.

Никитич зажмурился и без остановки в две с половиной минуты осушил кубок.

В глубине толпы окружающих негромко хлопнул в ладоши Джирджис, зааплодировали и окружающие. Ляля вытерла использованным комочком бумажной салфетки Никитичу подбородок и сказала, что он молодец, но сам кубок надо вернуть, потому что он переходящий и не входит в ценный подарок. Никитич отдал кубок, но вдруг побледнел и сказал, что ему необходимо срочно вымыть руки.

Сцена № 3

Возмутительное коварство Джирджиса. Второе знакомство с подручными Джирджиса

Импозантный дирижер Соловейчик сложил в маленький карандашик свою раздвигающуюся дирижерскую палочку и ушел переодеваться в служебное помещение. Его оркестр тоже зачехлил инструменты и отправился на трамвайную остановку, чтобы ехать на мясоконсервный комбинат торжественно встречать пятисотмиллионную молочную сосиску. Зрители и слушатели разбрелись по вокзалу. Джирджис что-то шепнул только что вышедшему из служебного помещения милиционеру Соловейчику и кивнул на дверь с неоновой вывеской: «Удачная дефекация — хорошее настроение на весь день».

Соловейчик упер руки в бока и преградил путь выходящему Никитичу:

— Кто такой?

— В смысле?

— В смысле документики предъявите с верно оформленной и непросроченной регистрацией.

— Какая регистрация? Мы с друзьями на минутку зашли на вокзал с проходящего поезда. И у меня к тому же ярко выраженная славянская внешность.

— Так, понятно, — Соловейчик сдвинул не по размеру просторную фуражку на затылок и расстегнул давящую на живот среднюю пуговицу кителя, — значит, по-хорошему не хотим беседовать?

Для развития темы разговора Соловейчик ткнул дубинкой Никитичу в район солнечного сплетения. Темная пелена упала на глаза Никитичу, в безотчетном рефлексе вырвал он из рук милиционера Соловейчика черную эбонитовую дубинку и сломал ее о колено пополам. Соловейчик с достоинством отпрыгнул на полтора метра назад, сжал крепкими зубами свисток и в мгновение заполнил все своды вокзала пронзительной трелью.

Вздрогнули одиноко стоявшие посреди зала Илья и Алеша, выпали из их рук пустые дюралевые стаканчики и звонко запрыгали по мраморному полу.

— Что-то случилось, — тревожно сказала Оленушка Збродович.

Равнодушный робот-пылесос с легкостью втянул в себя кулечек, мешочек, фантик, банановую кожуру, два дюралевых стаканчика, запонку с правой манжеты и надолго забуксовал на втоптанной в зеркальный пол хорошо пережеванной жевательной резинке.

Никитича и Соловейчика окружил дежурный наряд транспортной милиции.

— Чего свистишь, Соловейчик?

— Опять кого-то поймал.

— Эх! У меня козырной валет и две шестерки были!

Соловейчик, увидев рядом с собой товарищей, перестал свистеть и помахал перед носом Никитича обломком дубинки:

— Да знаешь ли ты, сколько она стоит?! — милиционер Соловейчик расстегнул трясущейся рукой кобуру, и из-за волнения, вытащил вместо тяжеленького пистолета изобретателя Макарова приятно похрустывающую заначку с квартальной премии.

— Не знаю, — честно признался Никитич глухим голосом.

Соловейчик побагровел и, плавно переходя на фальцет, пообещал нерадивым товарищам по службе написать на каждого из них рапорт, а потом, может быть, даже застрелиться. Сослуживцы не выдержали слез коллеги и арестовали Никитича.

«Пока неплохо» — хмыкнул Джирджис.

— Надо броситься на помощь товарищу! — вскричали Илья, Алеша, Оленушка Збродович и дружно бросились на помощь товарищу.

Сцена № 4

Глумление над богатырями распоясавшихся подручных Джирджиса

Худенький, лопоухий, похожий на созревающего для взрослой жизни подростка капитан Родион Романыч направил на ввалившуюся толпу хорошо отточенный карандаш:

— Какая мечта капитана милиции на букву «м», с третьей «и» краткой, и майонез не влазит?

— Попробуйте майора, — предложила Оленушка.

Быстро склонился над столом капитан.

— Как раз подходит, — радостно воскликнул он, но тут же нахмурил брови и строго приступил к выполнению служебных обязанностей, — А в чем дело и кто такие?!


Еще от автора Юрий Александрович Горюхин
Канцелярский клей Августа Мёбиуса

Рассказы и небольшая повесть Юрия Горюхина были написаны в течение последних десяти лет. Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот что объединяет представленные в книге произведения.


Блок № 667

Будущее, прошлое, параллельное можно вообразить каким угодно, — автор отсек одну половину человечества. Адресуется всем нетрадиционно воспринимающим традиционную реальность.


Мостики капитана

Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот, что объединяет представленные в книги произведения.


Встречное движение

В человеческом муравейнике найти человека легко, главное — не пройти мимо. Книга для одиноких и не отчаявшихся, впрочем, для отчаявшихся тоже.


Полуштоф остывшего сакэ

Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот, что объединяет представленные в книги произведения.


Рекомендуем почитать
Рыжик

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.


Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.


Колка дров: двое умных и двое дураков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свет, который мы потеряли

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.


Земные заботы

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.


Еще одни невероятные истории

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)