Воробей - [16]

Хватит, попрошайка, – она оттащила Сэма от меня, его поставщика еды. Они отошли к тому месту,

где я привязал веревку к дубу, и она наклонилась, чтобы навязать Сэма.

 Я мигом проглотил бутерброд и стал собирать остатки нашего обеда. Бросив мусор в мешок

для продуктов, я заметил, что Сэм смял край одеяла. Я встал на колени, чтобы поправить его, в это

время вернулась Эддисон. Ее бледно–зеленый сарафан подчеркивал талию и открывал коленки.

Сарафан без лямок едва на ней держался. Она улыбнулась и перебросила длинные волосы на

одно плечо, на мгновение у меня перехватило дыхание. Боже, как же мне повезло.

Подойдя  ближе,  она   толкнула   меня   в   плечи  и  рухнула   на   меня.  Когда   я  поймал   её,   она

рассмеялась. Она скатилась с моей груди и пристроилась сбоку.

– Мне нравится это место, – сказала она, переплетая наши пальцы. – Как ты его нашел?

– Случайно, – сказал я. – Однажды я оказался здесь на квадроцикле.

Я наткнулся на него два года назад. Когда я спросил о нем бабушку, она сказала, что это была

рабочая ферма с садом и животными, там жили коровы, куры, свиньи и прочее. Она сказала, это

ферма принадлежала семье ее друга, с которым она ходила в одну школу, но его семья переехала,

и место несколько раз переходило из рук в руки. Несколько лет назад молния ударила по сараю, и

все вспыхнуло, даже дом.

– Мне нравятся деревья, – сказала Эддисон.

– Мне тоже.

 Вокруг домиков росли несколько огромных дубов, тень от их ветвей покрывала траву. Прямо

за   ними   стоял   полуразрушенный   бетонный   фундамент   фермерского   дома,   а   за   ним   –   сад.

Плодовые деревья остались, заросшие и неопрятные, но ровно высаженные. Открывающийся вид

на природу делал землю похожей на картину.

– Что-то в этом месте привлекает тебя, – произнесла Эддисон, глядя на меня. – Что же?

Я пожал плечами и посмотрел ей в глаза.

– Не знаю. Здесь здорово, – я улыбнулся и добавил. – И уединенно.

– Будь осторожен, – она вскинула бровь. – Твои скрытые мотивы становится очевидными.

 Я приблизил свои губы к ее губам.

– Мне нечего скрывать.

Наш поцелуй был медленным и глубоким, и мы могли завершить начатое несколько дней

назад. С той ночи у нас не было возможности побыть наедине, ее отец слег с сильной мигренью.

Приходить к ней в гости запретили, пока ему не станет лучше, и мы болтались в моем коттедже с

моим вездесущим братом и бабушкой. Именно тогда я и придумал этот пикник.

 Эддисон прервала наш поцелуй.

– Я думаю, есть что-то большее, – сказала она.

– Что?

– Твоя причина приехать сюда, – она огляделась. – Ты любишь природу.

Я рассмеялся.

– Допустим.

–  Да, – сказала Эддисон и поспешила сесть рядом со мной. – Кстати, я заметила, как тебя

очаровал водопад, когда мы отправились в поход. Я вижу, как ты сейчас смотришь на это место, –

она притихла. – Сад, который  ты посадил для бабушки  прекрасен, – она склонила голову.  – Я

думаю, ты рожден для улицы.

33

 Я уставился на нее.

– Ты думаешь, я должен жить на природе? Как лесник или егерь?

–  Нет,   –   рассмеялась   она.   –   Тебе   стоит   подумать   о   работе   на   открытом   воздухе.   Для

колледжа.

Да. Я никогда не думал об этом раньше.

– Кроме того, – она склонилась ко мне, – я бы не хотела, чтобы ты отрастил бороду.

– Замётано, – я улыбнулся. – Бороды никогда не будет. Поверь.

Я снова попробовал ее поцеловать, песня на радио сменилась. Эддисон повернулась туда,

безошибочные открывающие аккорды «Freebird» доносились из открытых окон моего грузовика.

– Это моя любимая песня, – сказала она, ее глаза загорелись. Она быстро встала и отошла,

протягивая мне руку. – Потанцуй со мной.

Я не был воодушевлен.

– Я не танцую, – я был так плох в этом, что она не захочет меня видеть, как только об этом

узнает.

– Это не вальс, Кайл.

Точно. Это кошмар.

Она поманила меня пальцем, и я послушался, несмотря на мои отговорки. Я обнял ее за

талию и прижал к себе, мы стали двигаться по кругу.

– Видишь? Это не так сложно, – Эддисон обняла меня за шею и уткнулась головой в местечко

под подбородком. – У каждой песни есть ритм. Тебе просто нужно его поймать.

Я   вздохнул   и   позволил   ей   задавать   ритм.   Она   решала,   как   быстро   мы   двигались,   а   я

поддерживал. Я всегда думал, что танцы – это просто шоу девушки, возможно, потому что я был

только   в   школе   или   на   вечеринках.   Девочки   либо   пытались   привлечь   внимание   парня,   либо

пытались похвастаться своими друзьям, когда танцевали. Но сегодня здесь были только я и она.

Чем дольше мы двигались, тем больше я понимал, что танцы могут быть чем-то другим. Чем-то

более значимым.

  Музыка продолжалась, и голос Ван Занта взывал к тому, чтобы перемены не наступали. Я

задумался,   почему   Эддисон   нравилась   эта   песня.   В   ней   парень   оставлял   девушку,   чтобы   не

меняться.

– Почему именно эта песня? – спросил я. – Я имею в виду, это классика, но текст ужасен.

 Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

– Как так?

– Парень любит девушку, но он не изменится для нее.

– Не стоит понимать всё буквально.

Я был в замешательстве.

– Песня о том, что девушка свободна, – уточнила она.

Я все еще был растерян.