Воробьевы горы - [103]
К л а в д и я П е т р о в н а. Расстраиваюсь я, вот он и молчит.
Л ю с я. Про это — молчать… (Владику.) Ты знал?
В л а д и к (потрясенный). Нет…
Л ю с я (Клавдии Петровне). Так он у вас герой, выходит?
К л а в д и я П е т р о в н а. Какой там герой! Верите — курицы и то зарезать не может… Подрывником у них был, говорит, да я не верю… Не с его характером! (Смотрит.) Идет… Отпустила наконец…
В л а д и к (вдруг, как бы решив что-то). А что? Пожалуй, вы были правы, Клавдия Петровна! Все точно так, как вы говорили!
К л а в д и я П е т р о в н а. Это ты насчет чего?
В л а д и к. Ваш муж действительно приманка для женщин!
К л а в д и я П е т р о в н а. Кто сказал?
В л а д и к. Вы сами.
К л а в д и я П е т р о в н а. Я?
Л ю с я (вполголоса). Спятил, Владька?
Возвращается В а с и л и й Г а в р и л о в и ч.
К л а в д и я П е т р о в н а (бросается к нему). Молодец, Васенька! Так и надо! Не тушуйся!
В л а д и к. Куда уж тут… (Василию Гавриловичу.) Считайте, Василий Гаврилович, что вы попали в историю…
Л ю с я. О чем вы с ней говорили, Василий Гаврилович?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Где там было говорить…
Л ю с я. Но она к вам все время обращалась, и вы что-то вроде ей отвечали…
К л а в д и я П е т р о в н а. Не для наших ушей это. Люсенька, как ты не чувствуешь? Сколько лет прошло, а все в себе держит, на куски его режь — молчит…
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Клавочка…
К л а в д и я П е т р о в н а. Что я, не вижу? (Хватает Василия Гавриловича за руку.) Мне еще в гастроном надо! Пошли! (Быстро уводит его.)
Л ю с я (Владику). Что на тебя вдруг наехало? Василий Гаврилыч — приманка для женщин… Клавдии Петровне решил подыграть?
В л а д и к. Думаешь, одни вы все понимаете? Нельзя им так дальше жить, нельзя!
Л ю с я. Как ты легко чужой судьбой распоряжаешься! О своей бы лучше подумал! Скоро тридцать, а все чертежник!
В л а д и к. Неважно! Человек в своей жизни хоть раз должен почувствовать себя мушкетером!
Л ю с я. Это все слова! Романтика теперь не в моде!
В л а д и к. Молчи, здравый смысл! (Вдруг обращает на что-то внимание.) Так… Звезда наконец раздала свои автографы и, кажется, собирается восвояси…
Л ю с я. Джулия Бокканегра? Уезжает уже? А мне? Я ж тогда не успела! (Убегает.)
В л а д и к (смотрит ей вслед). Подымаю перчатку, Люсенька… А когда ты запросишь пощады, я, так и быть, подарю тебе жизнь — с одним условием…
Появляется В а с и л и й Г а в р и л о в и ч.
Отпустили вас?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Народу там…
В л а д и к. Жалеют вас все-таки… (Без перехода.) Скажите, Василий Гаврилович, если я ребят наших соберу, сможете им про Италию рассказать, как вы воевали?
Василий Гаврилович отрицательно качает головой.
Нельзя про это молчать! На вашем примере воспитываться мы должны! Мало ли что в будущем нас ожидает!
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Какой мой пример? Попадал в положение — выход искал. Случалось — находил. Такое каждому впору… Время было совсем другое, Владик. Сейчас техника решает все…
В л а д и к. Я от вас не отстану! А Клавдию Петровну мы как-нибудь уговорим! (Без перехода.) О чем вы с ней говорили?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. С Клавдией Петровной?
В л а д и к. Нет, с Джулией Бокканегра? Я понял — вы не хотели тогда сказать…
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Ничего особого… Не в словах дело… На лицо ее я все время смотрел…
В л а д и к. Какая она из себя?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. По обхождению простая…
В л а д и к. Не удивительно — из деревни… А еще?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Как — из деревни? Не может быть!
В л а д и к. Вот же написано! (Разворачивает «Спутник фестиваля», читает.) «…В беседе с нашим корреспондентом известная итальянская киноартистка Джулия Бокканегра сказала, что она счастлива побывать в Советском Союзе, что она глубоко уважает русских. Возле ее деревни, откуда она родом, происходили крупные партизанские бои, в которых наряду с местными жителями участвовал один русский».
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч (очень взволнованный). Так и написано? Как же я не прочел? Деревня какая — не сказано?
В л а д и к. Нет.
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Дай-ка я сам… (Смотрит.) Нету. (Про себя.) Как же так? Сразу надо было спросить…
В л а д и к. Что с вами, Василий Гаврилович?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Как бы тебе сказать, Владик… Может быть, даже не поймешь… Бывает в жизни раз… Ну, словом, человека встретишь… настоящего… Наново он тебя перевернет — на всю жизнь. Нет, нет, не думай… Не было у нас ничего… Не до того было… А что было — не объяснишь… (Замолкает.) Деревню бы узнать, а так — похоже… Вроде даже лицом чуточку смахивает…
В л а д и к. На ту, да? Может, родственники?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Спросить бы только — жива, здорова? Если не забыла, привет передать…
В л а д и к. Так чего же вы медлите? (Смотрит.) Около машины она еще — все карточки подписывает. Бегите и спросите! Скорее! Успеете!
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. А вдруг не оттуда она? Сел-то много…
В л а д и к. Чего размышлять? Садится уже! Скорее!
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч (смотрит). Не успею…
Предлагаемые читателю воспоминания одного из старейших драматургов и киносценаристов страны А. Д. Симукова (1904–1995) представляют собой широкую картину жизни нашего общества на протяжении почти всего XX века, а также размышления автора о театральном искусстве и драматургии. Свою литературную деятельность А. Симуков начал в 1931 г., получив благословение от А. М. Горького, в журнале которого публиковались первые рассказы молодого литератора. Его пьесы, в большинстве своем веселые, жизнерадостные комедии, «Свадьба», «Солнечный дом, или Капитан в отставке», «Воробьевы горы», «Девицы-красавицы», пьесы-сказки «Земля родная», «Семь волшебников» и многие другие широко ставились в театрах страны, а кинофильмы по его сценариям («Волшебное зерно», «Челкаш», «По ту сторону», «Поздняя ягода» и другие) обрели широкую известность.
