Воробьевы горы - [101]
М и л а. Как же ты так, папочка?
К о с т я. Эх, фатер, фатер…
С а п о ж н и к о в. Ваня?
М а р ф а Е г о р о в н а (вглядываясь). Тьфу! А я считала — служитель культа!
Б о ч к о в. Клевета! Я не для культа! Я против культа! (Падает на колени перед Сапожниковым.) Не верь, Феденька, не верь! (Освобождается наконец от сетей. Живота у него теперь нет и в помине — погони, душевные волнения оказались сильнее всех других средств. Он совсем тощий.)
У Любови Михайловны, Милы и Кости вырывается невольный крик.
Видишь, ничего не пожалел!
С а п о ж н и к о в (пораженный). Что с тобой, Ваня? (Поднимает его с колен.)
Б о ч к о в. Как что? Я готов!
С а п о ж н и к о в. Куда готов?
Б о ч к о в. На передовой участок!
С а п о ж н и к о в (мягко). Поправиться сперва тебе надо, Ваня!
Б о ч к о в. Поправиться? Как поправиться? (Страшный смысл этих слов постепенно доходит до него.) Мне — поправиться? (Растерянно.) А директива твоя?
С а п о ж н и к о в (недоуменно). Какая директива?
Б о ч к о в (в ужасе). Как — какая директива? (В уже совершенном отчаянии, зрителям.) Вы же слышали? Слышали? Я же — вот! (Хлопает себя по животу.)
С а п о ж н и к о в (догадавшись). А надо вот! (Стучит себя по лбу.) Эх ты, Зяблик…
М а р ф а Е г о р о в н а. Не в теле, милый, суть, а в деле!
Б о ч к о в. А-а-а! Пропал… (Хватается за голову. Ноги у него подкашиваются.)
Все бросаются к нему и тут же, развернувшись, уже вне образов, обращаются к зрителям.
В с е (хором, зрителям).
З а н а в е с
1963—1964
ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ
Комедия в трех действиях
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч.
К л а в д и я П е т р о в н а.
Л ю с я.
В л а д и к.
Д ж у л и я Б о к к а н е г р а.
Д е Ф о н т и.
П е р е в о д ч и ц а.
В эпизодах: б у ф е т ч и ц а, м и л и ц и о н е р, п о д в ы п и в ш и й, м о л о д а я п а р а, в ы с о к и й, п о ж и л о й, р ы ж и й п а р е н ь, ж е н щ и н а в п л а т к е, д е в у ш к а в м и н и.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Из-за занавеса слышится веселая музыка, шум, голоса на разных языках: «Привет Международному кинофестивалю!», «Да здравствует Москва!», «Вив лё фестиваль!», «Хур-ра!», «Эль вива фестивале!» и т. д. Открывается второй занавес, изображающий парад мировых кинозвезд. На занавесе изображены их лица, в прорезях занавеса их руки приветствуют зрителей. Гремит веселая музыка. Второй занавес уходит. Мы видим сквер перед кинотеатром «Россия» в Москве. Появляются К л а в д и я П е т р о в н а, Л ю с я и В л а д и к. В руках у них яркие выпуски «Спутника кинофестиваля».
Л ю с я (торжествуя). Ну? Что я вам говорила? Цветная, широкоформатная, Джулия Бокканегра в главной роли…
К л а в д и я П е т р о в н а. Ублажила, Люсенька, ублажила… В особенности Василия Гавриловича моего. А уж когда на сцену сама она вышла, Джулия эта, — и вовсе дыхания лишился… Правда, Васенька? (Не получив ответа, оглядывается.) Где же он? Что за человек? Будто не по земле ходит! Задумается — никого не видит: кто с ним, что с ним…
В л а д и к. Не волнуйтесь, Клавдия Петровна, отыщется. Видали — толпа.
Л ю с я (смотрит). Не расходятся. Ждут, наверное, когда Джулия Бокканегра выйдет. Какая женщина! Таких во всем мире по пальцам пересчитать… Женщина номер один!
В л а д и к. Да-а… С такой рядом…
Л ю с я. …настоящий мужчина должен быть! Антоний… Цезарь…
В л а д и к. Тогда уж и раба не забудь…
К л а в д и я П е т р о в н а. А вот уж раб тут ни к чему! Как она его потом крокодилам… Брр… А еще царица!
Л ю с я. Так это же главная идея: захотела — возвысила! Позабавилась — и прочь! Калиф на час! Клеопатра же она все-таки, не забывайте! (Посмотрела.) Побежать разве и мне — вдруг подпишет? (Показывает на «Спутник кинофестиваля», хочет идти.)
Появляется В а с и л и й Г а в р и л о в и ч.
Василий Гаврилович! А мы о вас беспокоились…
К л а в д и я П е т р о в н а. Что случилось?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч (погруженный в свои мысли). Спасибо, Клавочка, мне не жарко…
К л а в д и я П е т р о в н а (Владику и Люсе). Пожалуйста…
Владик и Люся смеются.
Где был, горе ты мое?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Как кинулись… Еле пробился.
К л а в д и я П е т р о в н а (поправляет ему галстук). Помяли тебя. (Достает из кармана расческу, приводит в порядок его волосы.) Эк растрепался… (Люсе и Владику.) Папочка мой покойный, когда замуж я выходила, недоволен был. «Девчонка, говорил, ты видная — что за жених у тебя? Совсем не к лицу!» А я ему: «Будет к лицу! Сделаю!» И сделала! (Кладет расческу обратно в карман.) Картинка! (Не слыша подтверждения.) Верно говорю, Васенька?
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Тебе видней, Клавочка… (Берет ее руку, целует.)
К л а в д и я П е т р о в н а. Не курит, не пьет, деньги все отдает до копеечки…
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч. Забыл совсем… Зарплату возьми. До кино не успел.
Предлагаемые читателю воспоминания одного из старейших драматургов и киносценаристов страны А. Д. Симукова (1904–1995) представляют собой широкую картину жизни нашего общества на протяжении почти всего XX века, а также размышления автора о театральном искусстве и драматургии. Свою литературную деятельность А. Симуков начал в 1931 г., получив благословение от А. М. Горького, в журнале которого публиковались первые рассказы молодого литератора. Его пьесы, в большинстве своем веселые, жизнерадостные комедии, «Свадьба», «Солнечный дом, или Капитан в отставке», «Воробьевы горы», «Девицы-красавицы», пьесы-сказки «Земля родная», «Семь волшебников» и многие другие широко ставились в театрах страны, а кинофильмы по его сценариям («Волшебное зерно», «Челкаш», «По ту сторону», «Поздняя ягода» и другие) обрели широкую известность.
