Вопреки всему - [38]

– Так раньше было, – с горечью в голосе сказала Мария.

Семья Граниных для него всегда была примером. Он до сих пор помнит уют их однокомнатной квартиры. Потом родилась Елка, и они купили большую трехкомнатную квартиру в центре Заозерска. Он любил бывать у них в гостях. Юлю домовитая Маша раздражала, и она всегда находила вескую причину, чтобы не ехать к Граниным.

Себе он купил квартиру-студию, вернее, ее выбрала и купила Юля без него. Он был в Африке и только оплатил покупку нового жилья. Он вообще не понимал, как семья может жить в квартире-студии, считая такое жилье пригодным только для молодежи, да и то как временное. Но, зная обидчивость Юли, свое мнение он оставил при себе.

Сочетание высоких технологий и сдержанного декора в интерьере он тоже не понимал. Серые стены, мягкая мебель красно-серого цвета и, в довершение всего, напротив дивана висела картина в таких же тонах – большая красная сфера в центре и по бокам серые прямоугольники. Концепцию художника он не понял. Холодные ультрамодные тона радовала глаз Юли, а ему хотелось тепла, уюта, детского шума и аппетитных запахов из кухни. И еще он все время боялся, что поставит чашку мимо стеклянного столика.

– Марк, неужели ты думаешь, что я бы просто так затеяла этот разговор? Я не знаю, что мне дальше делать.

Сидевшую перед Казанцевым женщину можно было б назвать красивой. Светлое тонкое пальто, брошенное на соседнее кресло, было в тон платья и удачно оттеняло темные волнистые волосы, высокий каблук стройнил и без того изящные ноги, умеренный макияж подчеркивал правильные черты лица. Мария Гранина была бы красивой женщиной, если не погасший взгляд. Такие глаза бывают у всех несчастных женщин. «Такие глаза у Риты», – подумал Казанцев.

Он поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы она уезжала. Он зачем-то вспомнил, как Рита собирала свои вещи, освобождая для него кабинет, как знакомила его с коллективом, как спорила с ним.

– Маша, может, ты себя накручиваешь?

Марк сжал руку Марии в тот момент, когда официантка поставила чашки на стол. Он заметил, как девушка посмотрела на свою напарницу, скучающую возле барной стойки, и слегка кивнула ей головой. «Вот так и рождаются сплетни», – хмыкнул себе под нос Марк.

– Я ни о чем не догадывалась. Максим постоянно пропадает на работе. Я все понимаю, столько дел и ответственность… Потом случайно услышала, как мне коллеги по-женски сочувствуют. Ты не представляешь, как это унизительно.

– Маша, – перебил ее Казанцев, – ты заметила, как на нас смотрела официантка? Как ты думаешь, о чем она сейчас разговаривает с подругой?

– Не знаю.

Мария окинула взглядом пустой зал. Возле стойки девушки-официантки о чем-то мило беседовали, бросая взгляд на их столик.

– А я знаю. Официантка тебя узнала и сказала об этом своей напарнице. Теперь они внимательно наблюдают за нами и расскажут своим подружкам, что жена мэра сегодня встречалась в их кафе с любовником и он нежно держал ее за руку. И еще от себя придумают наш разговор, – улыбнулся Казанцев. – Ты не допускаешь, что у Макса могла быть подобная ситуация?

– Возможно. Только я сама их видела. Вместе.

Марк молча сделал глоток кофе, стараясь не смотреть на Марию.

– Мы договорились с Максимом поужинать, а он перезвонил мне и сказал, что не получится. Я уже не помню, что за проблема у него тогда случилась. Подумала, раз с рестораном не сложилось, то приготовлю ужин дома. Я вышла из супермаркета и увидела, как в машину к Максиму садилась женщина, с таким же пакетом.

– Маша, но ведь мог и водитель встретить свою девушку?

– Мог. Только машина была не служебная, а его личная, – вздохнула Мария.

– Хочешь, я поговорю с Максом?

Мария качнула головой.

– Помнишь, когда ты мне позвонил и сказал, что Юля подала на развод, я сразу поехала к ней. И ничего хорошего из того разговора не вышло.

Он помнил все хорошо. Стояла жара, после теракта он оперировал всех подряд, часами не выходя из оперблока. А когда в короткий перерыв брался за телефон – не было спутниковой связи, и он никак не мог дозвониться до жены.

– Маша, мы с Юлей перешагнули точку невозврата. А у вас есть Елка.

Когда Юля подала на развод, он думал, что сойдет с ума. Ему казалось, что, будь он в тот момент в Заозерске, он бы обязательно нашел слова, чтобы сказать, как она ему дорога, и Юля не ушла бы от него.

О том, что их больше ничего не связывает, жена сказала коротко и буднично и первой сделала шаг к той самой точке невозврата, после которой они стали друг другу бывшими.

Он никогда ее ни в чем не винил. У него была служба, без которой он не мыслил свою жизнь, а у нее было только пугающее одиночество, от которого его любовь не спасала.

Он долго заставлял себя не верить, что она влюбилась во француза, и не верил в ее счастливую семейную жизнь, запечатленную на фотографиях, присланных из Нормандии.

– Вот именно – Елка. Знаешь, как мне стыдно. От меня уходит муж к другой женщине. Как мне смотреть после этого в глаза дочери?

– Маша, тебе надо поговорить с Максимом. Или… набраться сил и попробовать…

Он замолчал. Вразумительного совета он не мог дать, и как пробовать жить, зная, что тебя каждый день и час предают, он тоже не знал.