Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя - [37]

В разговорах с участниками моего исследования выяснилось, что личная встреча лицом к лицу обязательна для практики настоящей причастности. Это подтверждают исследования по всему миру. Соцсети несут ощущение поддержки, только когда на их базе создается настоящее сообщество – со структурой, целью, смыслом и личными встречами.

Одна из наиболее уважаемых исследователей в этой области – Сьюзан Пинкер. В книге «Эффект деревни: как общение лицом к лицу несет нам здоровье и счастье» она пишет так:

«Приматы, от которых произошли люди, по-прежнему живут в группе и считывают каждый жест и намерение соседа. Но люди за короткий срок превратились в разъединенных отшельников, занятых каждый собственным экраном»[49].

Сьюзан утверждает, что ничто не заменит живое личное общение. Оно укрепляет иммунитет, синтезирует гормоны радости и отправляет их по кровеносным сосудам к мозгу, позволяя нам жить дольше. Сьюзан называет этот процесс «постройкой деревни»[50], вопросом жизни и смерти.

И она не шутит, когда говорит о жизни и смерти. Выкладки Сьюзан подтверждают все, что мы узнаем об одиночестве. Человеческое общение лицом к лицу позволяет жить дольше и оставаться здоровее. Сьюзан пишет: «Отказ от контакта с важными людьми так же опасен для здоровья, как пачка сигарет в день, повышенное давление или ожирение».

Хорошие новости: этот контакт необязательно должен быть долгим и глубоким. Посмотреть в глаза, пожать руку, дать пять другу – все это понижает уровень кортизола и выпускает в кровь дофамин, снижая стресс естественным химическим образом. Сьюзан пишет: «Судя по результатам исследований, игра с друзьями в карты раз в неделю или встречи в Старбаксе по средам удлиняют жизнь настолько же, как прием бета-блокаторов или решение бросить курить».

Соцсети помогают построить сообщество, но за настоящей причастностью, настоящим единением, настоящей эмпатией приходится выходить в офлайн. Приведу свой пример.

Настоящая дружба и Фейсбук

Помните, в первой главе я упомянула Элеонор, мою лучшую подругу из Нового Орлеана? Мы познакомились, когда нам было по пять лет. Первая лучшая подруга – это так же незабываемо, как первая любовь. Мы были не разлей вода. Каждый день мы отправлялись на велосипедах в школу, а после уроков ели мороженое или заходили выпить газировки в маленькую студенческую кафешку.

Мы придумали свой танец под песню Band on the Run Пола Маккартни и группы Wings. Мы сбегали с мессы и гордились, что этого никто не замечал. Однажды мы забрались в хипповскую церковь через заднюю дверь и съели облатки, предназначенные для причастия. Мы понимали, что попадем за это в ад, но ведь там мы бы оказались вместе! Мы с Элеонор выросли в больших семьях, поэтому больше всего прочего любили сбегать из дома и отправляться на великах навстречу приключениям.

Как я уже писала, когда я училась в четвертом классе, отца перевели в Хьюстон. Наши с Элеонор сердца были разбиты. Мы заключили пакт о том, чтобы навещать друг друга, когда только сможем.

В преддверии переезда родители забрали меня из школы и отвезли вместе с братом и сестрами к бабушке в Сан-Антонио, чтобы они смогли спокойно выбрать в Хьюстоне новый дом. Мне было девять, Джейсону – пять, а близнецам всего по году.

Мы прожили у бабушки всего день – близнецы сразу же чем-то отравились. Потом заболела я. Потом брат. Бабушка убедила родителей, что она со всем справится и возвращаться не нужно. Через два дня на курином бульоне все, кроме меня, пришли в себя. Мне стало хуже. Через сутки меня увезли на скорой с перитонитом. Бабушка, разумеется, не могла догадаться, что со мной, ведь симптомы у всех нас были одинаковые. Проблемы продолжались: хирург в ночном отделении скорой помощи был нетрезв, у меня начались осложнения после операции. В итоге родители, невзирая на несогласие персонала, выкатили меня на коляске и перевезли в другую больницу, где я восстанавливалась две недели. После этого я осталась в Техасе у бабушки, пока родители занимались переездом.

Я так и не увиделась с Элеонор.

Но в 2009 году я нашла ее на Фейсбуке. Отправила запрос – и через несколько минут мы снова весело болтали (хвала Фейсбуку!). Теперь наши семьи часто проводят время вместе. Я обожаю ее детей, она – моих, наши мужья приятельствуют. Это был один из самых приятных сюрпризов в моей жизни – снова сдружиться с Элеонор! Когда мы снова увиделись, несколько часов ушло на то, чтобы обсудить все, что происходило в наших жизнях все эти годы, – от горя и потерь до самых ярких моментов счастья. Этому разговору не подошел бы формат онлайн.

Нам были совершенно необходимы диван, середина ночи, чай и пижамы.

Радость дружбы с Элеонор не заключается в том, что мы добавились на Фейсбуке. Она опирается на долгие прогулки, семейные турниры по пинг-понгу, игру в мяч и совместный просмотр фильмов. Фейсбук был лишь катализатором нашего общения, а человеческая связь проживается вне Сети.

Радость и храбрость

Когда я рассказываю студентам о концепции уязвимости, дело не обходится без видеороликов с флешмобами и другими примерами общего веселья. На них хорошо заметно, что дети школьного возраста с легкостью присоединяются к толпе, взрослые – по ситуации, а подростки практически никогда. Вместо этого они сгорают со стыда. Радование и горевание – эмоциональный опыт, делающий человека крайне уязвимым даже наедине с собой, а уж с незнакомцами-то и подавно.