Вооруженные силы Чили: пример империалистического проникновения - [36]

Журналист:Они антисемиты?

Гонсалес: Да. Например, один из товарищей сделал, не знаю, как это называется. Ну, когда обрезают там, ниже живота.

Журналист: Обрезание.

Гонсалес: Вот это самое. Так вот, его спросили, не еврей ли он. К тому же этот человек носил очень редкую фамилию. Но он сказал, что он не еврей. Так вот, возникла проблема. Его на время изолировали, определив на дежурство в течение 15 или 20 дней в отдаленных местах, поскольку училище располагало удаленными объектами. На мой вопрос мне ответили, что ему нечего делать среди нас, поскольку он еврей. Потом выяснили, что это не так, что евреем был его отец, а он нет. Кроме всего прочего, с ним плохо обращались. К примеру, он должен был приветствовать старших на каждом шагу. Я мог забыть поприветствовать проходящего офицера, но, если это случалось с ним, его посылали в наряд на 5 дней. Это было настоящее преследование.

Нас постоянно настраивали против евреев. Помню, на одной из бесед нам говорили о том, что евреи хотели стать владыками мира, что евреи обладают большой способностью накапливать деньги… копить, копить и копить, обменивать деньги на золото, что они воры, что в мировом масштабе они очень опасны, что они наносят вред экономике Соединенных Штатов, чилийской экономике, что они люди без родины. Иногда лекторы были противоречивы, но все были антисемитами, ярыми антисемитами. Говорили, что вторая мировая война произошла из-за евреев. Кстати, говорили, что немцы — лучшие солдаты.

Журналист:Нынешние немцы?

Гонсалес: Нет, немцы времен Гитлера. Один из офицеров, его звали Бобадилья, рассказывал, что хотя и надо признать, что вторая мировая война была чудовищной для человечества, однако надо также признать и все лучшее в военной подготовке гитлеровского вермахта.

Журналист: Какого рода лекции вам читались еще?

Гонсалес: Одна беседа была против индейцев. Ты помнишь, я тебе рассказывал, как однажды они обнаружили, что готовилось восстание мапучес[32] на юге? И в этой связи нам закатили лекцию против индейцев; что индейцы не имеют культуры, что они опасны, что их надо держать в изоляции. Что они хотели быть равными американским индейцам, бороться за свои земли, когда в Чили была цивилизация, при которой все было для всех. Рассказывали и такого рода вещи, будто бы индейцы были опасны, поскольку являлись неразвитыми животными.

Журналист:Неразвитыми животными?

Гонсалес: Да. Что они были человеческими существами, поскольку передвигались на двух ногах, но по сути были животными. Именно об этом нам толковали во время одной из бесед.

Журналист:Когда это было?

Гонсалес: Во времена Фрея.

Провал попыток сохранить мир

Приведенные свидетельства составляют общую картину. Картину мышления, характерной чертой которого являются классовая ненависть, недоверие и страх наряду с пренебрежительным отношением к рабочим; недоверие ко всему гражданскому, к человеку, «не приобщенному к дисциплине», что все вместе составляет набор ценностей, которые мы, за неимением другого определения, назовем «прусскими» ценностями. Это название к тому же употребляют и сами чилийские военные.

Другими составными элементами этой идиосинкразии являются, как это явствует из приведенных свидетельств, неприятие всего иностранного, соединенное с заметным преклонением перед всем американским; чувство превосходства, звучащее в официальных заявлениях хунты, которая ставит вопрос об «искоренении чуждой идеологии» и в то же время проводит всю экономическую политику в интересах иностранного капитала.

Непоколебимой основой военного мышления является концепция автократии, иерархии, человеческого общества, понимаемого как конгломерат, где есть «высшие существа, которые командуют, и низшие, которые повинуются». Характерно, что эта власть основывается «главным образом не на знаниях того, кто выше» и командует, что было бы разумным даже для доктрины, которая рассматривает армию как организм «технико-профессионального» плана. Она не исходит также и из принципов буржуазной власти, поскольку не считается принадлежащей ни к тому ограниченному кругу «высших существ», которые олицетворяют политическую власть в условиях буржуазного режима (президент, законодатели, руководители партий, члены органов судебной власти), ни к тому кругу, что олицетворяет власть экономическую. Все это, в конце концов, гражданские лица, которые не могут сравниваться с человеком в форме.

Но это пренебрежительное отношение к гражданским— медаль с двумя сторонами. Оно проистекает главным образом из социальной изоляции армии. Речь идет о частном чилийском случае; жизнь военного, его общественные контакты редко выходили за рамки профессионального мира. Офицер зачастую был сыном офицера, посещал он семьи других офицеров и женился на дочери офицера. Только в исключительных случаях профессиональный военный поддерживал прочные и длительные дружеские связи с гражданскими лицами.

Один из ученых так комментирует это явление: «С конца прошлого века чилийские вооруженные силы были инородным телом внутри системы, искавшей свой собственный путь… Несмотря на многочисленные попытки сблизиться, ни армия, ни флот не смогли добиться слияния с олигархией… Пренебрежение последней еще более укрепляло и углубляло союз между офицерами обоих родов войск. Мало-помалу в стране возник остров, полностью независимый и населенный членами вооруженных сил. Народ считал их деятельность своего рода представлением, которому обязательно следует аплодировать, а не принимать всерьез. Народ рассматривал вооруженные силы единственно как орудие защиты Конституции».