Вооруженное восстание животных - [2]

И получалось, верь не верь, что никакой власти в помине нет. А есть эволюция.

И кто на самом деле царь природы, кто выиграл от эволюции? Лев или орел? Фига с два. Лев еле ноги тянет, орел общипанный лежит. Выиграл глист, печеночный сосальщик, бычий цепень — слепой безрукий и безногий паразит, который однако неистребим.

Мы — люди, тигры, львы и прочие гордые создания — ищем жрачку, партнершу, квартиру, бьемся за них, бегаем, лазаем, стреляем, а червь — он там, внутри нас, он спокойненько сосет. Сосет, пользуясь нашими трудами, и размножается.

Получалось, по Гирееву, что венец творения — именно этот самый паразит, а не Эйнштейн и Нильс Бор. Именно червяк-паразит властвует над нами, а не наоборот. И любой крупный бизнесмен лишь старательно подражает ленточному червю.

Где-то после четырнадцатой рюмки важная персона, однако, мрачнела, разоблачалась до трусов, затем выдавал тайну тайн. Знает он, что на свете скоро появится сверхпаразит, который не не только нашу пищу отсасывать будет, но и многое другое. И он боится, что этот сверхпаразит выбьется из-под всякого контроля и ОВЛАДЕЕТ ВСЕЙ ЗЕМЛЕЙ.

Понемногу затухало бормотание; лицо, превратившееся в морду, растекалось по ковру. Важного человека, дошедшего до момента истины, Коля и телохранитель споласкивали водой и, обтерев насухо, несли в койку. Там уже артистка кабаре следила всю ночь, чтобы генеральный директор не захлебнулся собственной блевотиной.

Да, говорливый господин Гиреев, когда сильно расслабится. Вроде чушь он порет, надравшись, но я в ней вижу кое-какой смысл. Страшный смысл. И, боюсь, Гиреев видит, что я вижу. Как бы мне это боком не вышло. Возьмет и вычеркнет начальственная персона мою фамилию из списка ненужных людей. А киллер разрядит ствол, приставленный к моей умной голове и с ухмылочкой произнесет: «Он слишком много знал».

1

Отдых отдыхом, а трудится приходиться. Вообще-то я работаю в охранном бюро, как сейчас выражаются — в секьюрити. Я там уже пять лет. Некогда я был уверен, что это место для тех, кто хорошо стреляет и быстро соображает.

Но, как выяснилось, мы — частные охранники, а не менты, поэтому имеем право возразить оружием только в пределах так называемой допустимой обороны.

Кто-нибудь на всем белом свете понимает, что такое «пределы допустимой обороны»?

Вот направят тебе в лоб смит-вессон 45 калибра, взведут курок и начнут давить на спусковой крючок, вот тогда уже можешь отвечать. А можешь уже и не ответить.

И еще я прикован к стулу, как раб к турецкой галере. Не могу встать, взять свои манатки и уйти в неизвестном направлении, хотя бы на полчасика…

Разлитая по моей будке скука-тоска словно переваривает меня. Тут не только быстрое соображение, но и остатки разума исчезнут, и стану я как белка в клетке. Нет, позвольте, у белки в клетке есть колесо. Белке повезло.

Я могу, конечно, журнал, насыщенный голыми девками, полистать. Могу, например, роман посочинять. И сегодня могу. Но не хочу.

Тридцать лет мне — и ничего для бессмертия. Что же будет в сорок?

Пощелкал я клавишами, которые управляют сторожевыми видеокамерами, погонял их по рельсам. На экранах видны только вымоченные в желтом фонарном свете подходные дорожки, глаза киснут.

Ни одна сволочь не пробежится от кустов к кустам, никого не интересует хоромина, напичканная дорогущим оборудованием, как огурец семечками.

А ведь фирм с компаниями тут, что мусора, и все занимаются высокими, понимаешь, технологиями. Ну, может, большинство здесь только бабки отмывает, от налогов офшорится и правительственные субсидии в кассу кладет. Но кое-кто, кое-где у нас порой и занимается.  А называется всё это вместе — технопарк. Здание технопарка, между прочим, на таком отшибе — на месте старой гатчинской овощебазы.

А воры и бандиты, похоже, еще не въехали, чем технопарк лучше овощебазы. Или, возможно, очень хорошо поняли и не хотят напороться тут на своих бывших коллег — остепенившуюся братву.

И долгими вечерами-ночами здесь пусто, как в животе у жителя Бангладеш, в смысле, людей негусто…

Вот и сегодня, едва звездочки покатились по небу, весь наш научный и технический персонал брызнул через двери наружу — расселся по подержанным «опелям» и поколесил.  А еще через полчаса уборщицы помчались на электричку. Менеджеры же укатили еще до обеда на своих бумерах и мерсах.

А мне от пышно зеленеющей тоски хочется, чтобы что-нибудь произошло и я смог отличиться. Хочется, само собой, подсознательно, конечно, но и этого не мало.

Однако воры и бандиты орудуют только там, где круглые сутки толпища.

Сегодня остались поковыряться в граните науки лишь доктор Файнберг и его верная помощница — лаборантка Нина. На всю ночь остались разрабатывать так называемую «эволюционную машину».

И, конечно, большие сомнения у меня, занимается ли эта парочка указанной темой. Или эти разнополые сограждане занимаются тем, что в эволюции уже не нуждается.

Сидят доктор наук и Нина в компьютерном центре на четвертом этаже. Жалко, что там видеокамера не установлена — ученые стесняются, хотя все для их же блага. Впрочем, я при каждом обходе здания обязательно навещаю Файнберга с лаборанткой, не боясь показаться назойливым.