Воля твоя - [77]

— Боится он, вот чего! А вы… В ночь так в ночь, нам ведь не привыкать, а? Давайте-ка парни, закончим с приготовлениями. Негоже, чтоб потом нас во всем обвинили. Дело-то серьезное.

— Как знати, одини-то обвинять, а другие-то похвалють. Сморя каку сторону, значиться.

— Оставь эти мысли. — Скривился Фирри, мельком оглянувшись. — Мы выбрали свою сторону, и, думается мне, единозначно. А уж в такой-то момент менять ее было бы глупо и невежественно. Причем, глупо — в большей степени. А, парни?

— Дык я ж такжу уразумию. Это я так, для прохормы, значиться.

— Болтун ты, Дубохват. — Беззлобно проговорил Фирри, а остальные заулыбались, поглядывая на глупо ухмыляющегося бородача. — И балаболка. Ну ладно, начнем! Выгружайте все. Тюки с соломой, нет, не туда, ближе к зданию, ближе, к самому фасаду, чтобы не бросалось в глаза столь сильно! Сейчас Остроглазова телега подойдет с бочками. С ними, с бочками, пока ничего не делайте, в сторонку отставьте, куда-нибудь под навес. А Горма, если таковой все же объявится, снять с козел и усадить под наблюдение. Тоже под навес, на бочки.

— Связать?

— Не, связывать не нужно. Карлик, чай, не дурак, быстро смекнет, когда все увидит. А там и решим, к какой он стороне…

— До како он стороны охочь, значиться.

— Да. И обойдитесь пока без кровопролития, не накликайте чего… раньше времени. Слышите, парни? Откажется — пригрозите и ладно будет. Пускай шурует. Но без крови!

— А не выдаст?

— Этот — нет. Но нам позарез нужна его помощь и участие. А особенно его… как он их называет?

— Хитили.

— Да, фитили. Рига настойчиво просил их использовать, а когда он просит, сами понимаете, он требует. Да и с фитилями риска-то меньше. А без фитилей, Дубохват, придется уж тобой пожертвовать. Что поделать, это диверсия!

— Чегой-то? — Разинул тот рот, как вдруг с величайшей досадой на лице махнул рукой. — А-а, сам ты балаболка, Фирри! И болтун!

На этот раз одними лишь улыбками дело не обошлось. А бородач, расстроенный до глубины души, насупленно сплюнул.

— Чуть што, сраз Дубохват.

* * *

Появившийся в самом деле спустя какое-то время Горм смекнул обо всем на удивление споро. Его даже не пришлось снимать с козел — карлику хватило лишь короткого взгляда на хаотичное на первый взгляд мельтешение людей. Узнав, что от него требуется, он кликнул двух парней из шайки Фирри, чтоб подсобили, и с ними отъехал в одному ему известном направлении.

Обернулся он лишь спустя несколько часов, вконец замучив сидящих на его повозке людей своей непрекращающейся болтовней, но его самого это как будто даже и не заботило. Едва они доехали, парней словно ветром сдуло. Карлик же, не обратив на их дезертирство ни малейшего внимания, скинул жесткую неприметную мешковину с телеги, сунув проходящему мимо случайному человеку, которому выпало сомнительное счастье оказаться в эпицентре ростовщического внимания, ящик с инструментами и бухту какой-то странной веревки. И сверху еще одну бухту, потяжелее. Недолго думая, невольный участник спектакля скинул все это обратно на голову торговца, придавив тем самым его к земле.

— Что здесь происходит?

Отдышавшись от пронзительных воплей вслед свалившему подальше пройдохе, и по уши запутавшись в размотавшихся мотках, карлик соизволил обратить внимание на появившегося невесть откуда Фирри. Тем не менее, ему хватило наглости и задиристости, чтобы даже из такого положения вызывающе запрокинуть голову и, изогнув одну бровь, поинтересоваться:

— Сколько отмерять? Фитиль, — пояснил он, — ты чего от меня требовал? Сколько, спрашиваю, отмерять его? Учти, я взял с запасом.

— Ну-у, — замялся тот, запустив пятерню в свою русую шевелюру. — Давай во-он до того угла. Чтоб наверняка, не рисковать — не хочется парней своих подставлять зазря.

— Я тебя про время, а не про расстояние спрашиваю, дубина!

Фирри недовольно засопел. Насупился, как недавно Дубохват.

— Четверть часа! — Выдал он. — Ну что, слабо отсчитать?

Вместо слов Горм отмотал от бухтообразного мотка своей неведомой нити на две ладони, велев одному из задержавшихся рядом из праздного любопытства взять инструменты и обрезать. В присутствии начальства в лице Фирри тот не посмел бежать.

— Это — на пятнадцать минут. Сколько всего нужно? Таких — на пятнадцать? — С явным укором и ударением на последнее слово произнес карлик.

Откуда-то из района Чаек донесся яркий звон раскричавшейся часовенки. Звук, стелясь низко, по самой мостовой, и отражаясь от застекленных окон и фасадов домов, легко проник на эти глухие и опасные случайным горожанам задворки.

— Гадко звучит, — хрипло откликнулся кто-то из разом побросавшего свои дела народа. — Кабы не к беде.

— Вырвать бы тебе язык, да скормить свиньям.

— Ему же самому и скормить.

— Пустомеля хренов… Накаркает еще. Как пить дать, накаркает.

— Кто это сказал?

— Байдан, не иначе. От этого всегда жди скверного словца.

— В яму его!

Фирри видел, что ситуация среди его парней накаляется. Видел также и то, что требовалось действовать, причем действовать незамедлительно, иначе суеверная людская похоть, подогреваемая совместными усилиями, обязательно выльется в закономерный итог — а именно со всеобщим обозлением и причинением ненужного членовредительства. И ладно бы все это происходило среди простого оголтелого люда, но нет, среди его собственных, ужаленных нервозностью, парней.