Воля твоя - [68]
— А кто сказал, что я по уши в человеческой крови? Конечно, никто не дает гарантий, что какой-нибудь сумасшедший в такое время и в такое место не набредет на свою беду ко мне в лапы, но вероятнее всего, что это животная.
— Не понял.
Рюдриг как-то торжествующе улыбнулся, словно поставил меня в угол.
— В такие ночи я по обыкновению ухожу куда-нибудь подальше от людей, от Тварей, от населенных мест — куда-нибудь в глушь, где мое ночное буйство не окажется настолько безжалостным и непоправимым. Обычно таких как я в глуши набирается целая стая и, ха-ха, в эту ночь она перестает быть такой уж глушью! Достаточно прибыть кому-то одному, чтобы вокруг, не сговариваясь, образовалась целая толпа.
— Меры предосторожности… — Задумчиво кивнул я, иным взглядом посмотрев на собеседника, но вдруг чрезмерно жизнерадостно хлопнул в ладоши. — А помнишь, как-то ты мне рассказывал об исключительном прошлогоднем сборе винограда на южных холмах отсюда?
— Не нравится мне, Марек, как ты пристрастился в последние дни к дурману, — покачал он головой. — Совсем не нравится.
— Ты пытался выменять меня на выпивку! — Сразу начал с наезда Бонифаций, стоило лишь мне выйти к нему с седлом.
Я поморщился, словно меня ткнули носом в мое же дерьмо.
— Рюдриг от тебя все равно отказался.
— Ну естественно! Зачем наполовину волку конь? Но вот от тебя я такого не ожидал.
— А стоило бы… Стой смирно, я не могу подтянуть подпругу, когда ты вертишься.
Он замер, настойчиво кося глазами в противоположную от меня сторону, и лишь хлестающий по бокам в опасной близости от меня хвост говорил об его истинном настроении.
— Почему ты уезжаешь?
— Мне здесь делать нечего.
— Ты хотел сказать, больше нечего, когда у тебя отобрали право нажираться до умопомрачения? Ты это хотел сказать?
— Помолчи…
— Нет, тебе меня не заткнуть.
— Помолчи, Бонифаций, — схватил я его за ноздри, прекрасно осознавая, что это ему совершенно не нравится. — Прошу тебя, помолчи. И так тошно.
Меня что-то гложет, снедает, пожирает изнутри. Я не могу этому сопротивляться. Чем дольше я держусь, тем хуже мне становится, а критическая точка так ни за что не достигается. Зенит, словно распарывающий вечность, в насмешку лишь отдаляется, и смеется, смеется надо мною… Слышу этот смех, такой громкий, такой ясный и незамутненный. Такой звонкий. Откровенный. Это ведь его смех. Его же, верно? Хочу забыть его, стремлюсь всеми силами… Но он все звучит и звучит. Смех, будто бы… детский?
Прости меня, Бонифаций, говорящий конь, и прощай. Прошу, не держи на меня зла — просто нам с тобою больше не по пути. Ты, живой, так просто не откажешься от жизни, а я же ухожу в закат. Как патетично и высокопарно звучит, право слово, но, я надеюсь, из рассветного полумрака мне больше уже не предстоит вернуться. Это дорога в никуда, где-то там, в сгущающейся тьме впереди, под ногами, должна оказаться пропасть. Это моя последняя цель, моя последняя воля — дойти до нее.
Рюдриг говорил, что я сильный, Лара тоже так считает, но… они монстры. Миражанна, Номад, таинственный незнакомец — все они твердят об этом: сильный, неуловимый, живучий как… пес. Словно волей самой жизни мое место и время смерти уже предопределено, и как бы ни старался кто-либо, ничего у него не выйдет. Даже у меня самого. Будто бы я лишь посторонний зритель, глядящий на непостоянную нить собственной судьбы от самого себя, но никак на нее не влияющий. Это тяжело…
Что-то не дает мне покоя. Нечто, что посторонние волей или неволей вызывают у меня в памяти. Видимо, я старался это забыть — именно это. Старался забыть целых два беспробудных года. Великий срок? Как бы не так. Однако… А что, если я выбрал неверный путь? Шагнул неверной дорогой? Ха-ха, вздор! Какой вздор! Я просто боюсь — страшно, что это вдруг не поможет. Страшно думать о том, что я некогда забыл, страшно представлять различные вариации в ужасном предчувствии того, что я вдруг… вспомню.
Человеку ведь свойственно ошибаться, так же как свойственно и думать, мыслить, искать пути, вероятности и возможности. Так же, как и учиться на собственных ошибках. Моя ошибка была в том, что однажды я ожил…
ГЛАВА 8
— Знаешь, Марек,
— И нет, и да.
— Не понял?
— Не знаю. Действительно, Марек.
Что это, город? Деревня, село? Торговый пост? Может быть, просто придорожный трактир? Не помню. Ничего не помню. Даже того, как сюда попал, хотя что-то подсказывает мне, что прибрел пешком. С конем я расстался где-то… Не знаю, где. Наверняка продал, и хотелось бы верить, что за хорошую цену, не продешевил. А ведь я точно мог, в сердцах, ведь мне было настолько плохо, что…
Но сейчас лучше, гораздо лучше. Мыслей нет, тревог нет, ничего нет. Спокойно. Хорошо. Создатели, как же мне сейчас отвратительно…
Колокола… Где-то неподалеку есть часовенка, а значит, либо село либо небольшой город, так как плюют в мою сторону исключительно часто. В крупных на меня было бы всем плевать, уже в переносном смысле, — перешагнули бы и даже не заметили.
Колокола… Так темно, и я не могу разобрать откуда доносится звук. Колокола звонят во тьме, наверняка звонят по мне.
— Ха-х! Стоило бы задаться вопросом, отчего к моей задрипанной персоне вдруг проявлен такой живейший интерес!
Продолжение цикла «Хроники Обетованного». Всевластие Хаоса больше не грозит Обетованному, и тёмные времена закончились… Закончились ли? Великая война продолжается. Королевство Ти’арг, захваченное северными воинами, готово сражаться за свою свободу. Драконы, кентавры и боуги с таинственных западных земель не собираются подчиняться людям… А Уна Тоури, дочь Повелителя Хаоса, не собирается подчиняться судьбе. Но, чтобы выжить в настоящем, ей предстоит погрузиться в прошлое. Что же скрывают осиновые прутья замка Кинбралан? ПРИМЕЧАНИЕ: прямое продолжение трилогии об Альене Тоури.
Продолжение цикла «Хроники Обетованного», заключительная часть трилогии о Повелителе Хаоса — Альене Тоури.
Продолжение цикла «Хроники Обетованного». Сколько выпало карт и сошлось путей до того, как родился Меидир-прорицатель?… Обречённые на гибель королевства — и хаос, ненароком впущенный в мир. Остаётся надеяться лишь на извечную магию зеркал, но в такую эпоху лжёт даже собственное отражение… Первая часть трилогии об Альене Тоури, события происходят за несколько веков до описанных в «Прорицателе».
Про ведьм знают все. Про них рассказывают страшилки своим маленьким детям, ими пугают взрослых. Но не всё, что говорят древние легенды, — правда. Не верите — смотрите сами… Я — потомственная ведьма уже в седьмом поколении. В народе таких, как я, называют просто — метла. И всё потому, что у нас нет магических дипломов, дети вырастают в семьях, где нет отца, да и на одном месте ужиться нам очень сложно, ведь характер-то не спрячешь. И вот решила я изменить существующее положение вещей. Не хочу быть всю жизнь одна и мотаться по белу свету, а потому — объявляется охота на мужа… На этот раз обложку предложил автор.
Два гордых королевства стоят на противоположных берегах моря, и в истории их взаимоотношений – только кровь. Как лучшая подруга и фрейлина принцессы, Бранвен руководствуется двумя принципами: преданностью Родине и ненавистью к врагам, убившим ее родителей. Но когда она неосознанно спасает жизнь своему врагу, он пробуждает ее древнюю исцеляющую магию и вынуждает ее сердце открыться. Бранвен начинает мечтать о мире, но принцессу, которой она служит, не так легко убедить. Борьба за то, что она считает правильным, даже когда ее силы выходят из-под контроля, настроит Бранвен против ее ближайшего доверенного лица и единственного человека, которого она когда-либо любила. Вдохновленная печальной повестью о Тристане и Изольде, это история истинной героини легенды: Бранвен.