Воля к жизни - [52]

Осенью для лечения массового авитаминоза нам понадобился хвойный настой в огромных количествах. Командование обязало каждого бойца выпивать три кружки настоя в день. С утра до вечера Зелик Абрамович, разминая хвойные иглы, готовил настой, отцеживал его, ворчал, бранился, но всех обеспечивал тщательно приготовленным настоем. Потом мы решили, чтобы каждый боец по утрам массировал десны щеткой. Зубные щетки были лишь у немногих партизан.

— Зелик Абрамович, как бы достать зубные щетки?

— Боже мой, откуда я могу знать? Если бы можно было купить в магазине. Дайте мне адрес того магазина или попросите Гитлера послать эшелон зубных щеток, а Балицкого, чтобы он взорвал этот эшелон.

Так он ворчал, но через несколько часов принес первые зубные щетки с черенками из сырого дерева. Где он так быстро достал щетину? Вместе с Георгием Ивановичем они подстригали хвосты у коней. Через несколько дней у бойцов были зубные щетки. Более того, Зелик Абрамович где-то достал мела, толок его, просеивал, достал где-то мяты и сделал настоящий зубной порошок с приятным запахом.

— Зелик Абрамович, нужна дистиллированная вода… Хоть немного…

— Хм! — сердито говорит он и пожимает плечами. — Что я могу сделать? Надо было беречь ампулы. Кто их разбил? Вот так у нас всегда! Где я возьму дистиллированную воду?

Но уж через несколько минут я вижу, как наш аптекарь по колени в снегу лазит по сугробам в лесу, несет снег в землянку. К вечеру в плотно закупоренной пробирке он приносит мне сто граммов дистиллированной воды. Растворяю в ней одну ампулу сухой плазмы, делаю первую, затем через три дня вторую инъекцию больной, и рана начинает быстро заживать. Нюра встает, ходит по госпиталю на костылях, ухаживает за ранеными.

Каждое утро Зелик Абрамович докладывает мне:

— Осталось только шесть килограммов ваты!

— У меня кончается йод!

— Ваты осталось три килограмма!

— Что вы думаете делать? Мы остаемся без ваты, без сулемы, без морфия…

Однажды утром он докладывает:

— Марли осталось на три дня…

Командование несколько раз запрашивало Москву.

Москва отвечала: материалы сброшены на парашютах. Но мы их не получали.

Пробуем рвать на бинты шелковые парашюты. Однако шелк совершенно не годится для перевязок. Шелковый бинт скользит, спадает и почти не впитывает выделений из раны.

Георгий Иванович привозит из деревень целый воз тряпья: старые полотенца, рубашки. Сестры стирают и стерилизуют все это, готовят бинты, салфетки. Марлю мы кое-как заменяем, но чем заменить вату? Георгий Иванович привозит из деревень льняную и конопляную паклю. Пробуем паклю при перевязках, но она совершенно не годится. Так же, как и шелк, пакля не гигроскопична — не впитывает выделений из ран. Совершенно не пригодна упаковочная вата из парашютных мешков, она, как и пакля, не впитывает влаги.

Через несколько дней раненых незачем будет вносить в перевязочную. Мы будем бессильны им помочь. Перевязывать нечем. Что делать?

Пусто в зимнем лесу. Снег лежит повсюду, на его поверхности следы зайцев. Голые ветки деревьев качаются от ветра. Снег и снег, он лежит пушистым слоем, в нем тонет нога. А что под снегом? Упавшие листья, папоротники, мхи. А что, если мох попробовать как перевязочный материал? Помню еще со студенческих лет, есть такая разновидность мха — сфаг, белый мох, он гигроскопичен.

Раскапываю снег, рву мох, жесткий, промерзший.

Он разнообразен здесь в волынских лесах — есть длинный, пушистый, с мелкими листьями, есть стебельчатый, с грубым листом, стелющийся по земле. Несу с собой образцы всех видов, подсушиваю их около печки. Если высушить мох, он ломается, рассыпается в порошок. А если подсушивать его только наполовину?

И вот Гречка, Георгий Иванович, Зелик Абрамович ходят по лесам и болотам, собирают мох. Мы подсушиваем его на полках вокруг печки. Сестры шьют квадратные мешочки из марли. Перебирают мох, отбрасывают корни, закладывают мох в мешочки и зашивают их наглухо. Получаются небольшие подушечки. Стерилизуем их в автоклаве, накладываем для пробы двум раненым.

На другой день, едва сдерживая волнение, снимаем повязки. Повязки промокли! Выделения из ран впитались в подушечки из мха. Так в лесу был найден перевязочный материал. Трудно передать сейчас нашу общую радость!

Нерадивый «профессор»

Конец ноября. Зима все никак не может установиться. Снег то выпадет, покроет землю толстым слоем, то опять растает. Пронизывающий ветер. В землянках приходится вычерпывать воду.

Федоров вызывает меня:

— Нужно принять партию раненых из другого соединения. Как? Сумеете?

Я задумываюсь. Если потесниться, человекам пяти — шести можно найти место. Но сестры предельно загружены. Целый день перевязки, операции, уход за ранеными. А в длинные ноябрьские ночи, при неровном свете сальных свечей надо сушить мох, сортировать его, складывать в квадратные мешочки из марли, стерилизовать пакетики в автоклаве. Оболочки для этих пакетов мы делали сначала из старых марлевых бинтов, сестры стирали, резали, сшивали бинты. Потом не осталось старых бинтов, стали выбрасывать мох из использованных пакетов, а марлевые наволочки стирать вторично, стерилизовать и наполнять свежим мхом. Нудная, кропотливая работа, отнимающая уйму времени.