Воля к власти - [200]

Не допускать засилия посредственности. Тогда уж лучше погибель!

1055

Пессимистическое мышление и его урок, что экстатический нигилизм при некоторых обстоятельствах прямо-таки необходим для философа – как могучий пресс и молот, которым он крушит вырождающиеся, вымирающие расы и сметает их с пути, чтобы проложить дорогу новому строю жизни или чтобы внушить всему, что хочет вырождения и смерти, жажду конца.

1056

Хочу проповедовать мысль, которая многим даст право себя перечеркнуть, – великую культивирующую мысль.

1057

Вечное возвращение. Книга пророчеств.

1. Представление учения, его теоретических предпосылок и следствий.

2. Доказательство учения.

3. Предположительные последствия того, что учение обретёт веру (оно всё стронет со своих мест):

а) средства его вынести;

б) средства его устранить.

4. Его место в истории как середина.

Время наивысшей опасности.

Основание олигархии, стоящей над народами и их интересами: воспитание в духе всечеловеческой политики.

Противоположность иезуитству.

1058

Две великие (найденные немцами) философские точки зрения:

– точка зрения становления, развития;

– и точка зрения ценностной значимости сущего (но сперва преодолеть жалкую форму немецкого пессимизма!);

– сведённые мною воедино решающим образом.

Всё становится и возвращается вновь, – выскользнуть не представляется возможным! – Если допустить, что мы могли бы оценить ценностное значение, что из этого следует? Мысль о вечном возвращении как избирательный принцип, на службе силы (и варварства!!).

Мера зрелости человечества для этой мысли.

1059

1. Мысль о вечном возвращении: её предпосылки, которые должны бы быть истинными, если истинна сама мысль. Что из неё следует.

2. Как самая тяжёлая мысль: её предполагаемое воздействие, если оно не будет предотвращено, т. е. если не будет произведена переоценка всех ценностей.

3. Средства эту мысль вынести: переоценка всех ценностей: радоваться впредь не известности, а неизвестности; впредь не «причина и следствие», а непрестанность творчества; впредь не воля к самосохранению, но воля к могуществу и т. д., впредь не униженное «всё только субъективно», но и «Это и наше творение!», будем же гордиться им!

1060

Чтобы мысль о возвращении вынести, необходимы: свобода морали; новые средства против самого факта боли (боль, понятая как инструмент, как родительница радости и охоты; нет суммирующего осознания неохоты, нерадости); наслаждение всеми видами неизвестности, попытки, соблазна, искусительности, как противовес пресловутому безысходному фатализму; устранение понятия необходимости; устранение «воли»; устранение «познания самого по себе».

Вершинное осознание человеком своей силы – как то, что создаст сверхчеловека.

1061

Два самых радикальных способа мышления – механистический и платоновский – сходятся в вечном возвращении: оба как идеалы.

1062

Будь у мира цель – она бы уже была достигнута. Существуй у этой цели некое непреднамеренное окончательное состояние – оно бы тоже уже было достигнуто. Будь мир вообще способен на некое закоснение и застывание, некое «бытие», обладай он во всём своём становлении только одним мигом этого самого «бытия» – опять-таки всякому становлению давно уже был бы положен конец, а также всякому мышлению, всякому «духу». Факт «духа» как становления доказывает, что мир не имеет цели, окончательного состояния и не способен на бытие.

Однако старая привычка помышлять всему происходящему цель, а миру – направляющего творческого бога, столь сильна, что мыслителю трудно саму эту бесцельность мира не помыслить себе опять-таки как намерение. На эту уловку – что мир, таким образом, от своей цели уклоняется и даже своё попадание в круговорот умеет искусственно предотвратить – должны попасться все те, кто желает декретировать миру способность вечной новизны, то есть приписать конечной, определённой, постоянно и неизменно одинаковой силе, каковая и есть «мир», чудесную способность к бесконечному новообразованию его форм и положений.

Мир, пусть это уже и не бог, должен обладать божественной творческой силой, способностью бесконечного превращения; он должен произвольно возбранять себе обратное попадание в какую-либо из своих старых форм; он должен иметь не только намерение, но и средства оберегать себя от всякого повторения; следовательно, он должен в любой миг любое из своих движений контролировать на предмет избежания целей, окончательных состояний и повторений – со всеми последствиями, вытекающими из подобного непростительно-безумного способа мышления, а вернее, желания.

Это всё ещё старый религиозный способ мышления на принципах желательности, своего рода тоска по вере, что хоть в чём-нибудь мир всё-таки должен походить на старого, любимого, бесконечного, безгранично-творческого боженьку, та тоска Спинозы, что выражается в изречении «deus sive natura»[255] (он-то ощущал это даже как «natura sive deus»[256]).

Каковы, однако, принцип и вера, посредством которых определённее всего можно сформулировать решающий поворот, достигнутый ныне перевес научного духа над духом религиозным, бого-сочиняющим? Не гласит ли он: мир как силу нельзя помыслить безгранично, ибо он не может быть так помышлен – мы запрещаем себе понятие