В «Весёлой науке» 342, в последнем афоризме первого издания этой работы (1882), впервые появляется образ Заратустры; этот афоризм идентичен началу «Предисловия» в «Так говорил Заратустра». Однако имя Заратустры мы находим уже в заметках Ницше, за целый год до выхода «Весёлой науки». В начале августа 1881 г. Ницше делает заметки о «вечном возвращении»; тремя неделями позже, причём в точно датированной записи: Сильс-Мария, 26 августа 1881 г., — имя Заратустры всплывает в связи с названием (с этого времени постоянно повторяющимся во фрагментах) новой работы: «Полдень и вечность» (ср. т. 9, 11 [195.196.197]). Но пока остаётся неизвестным, из какого именно источника Ницше взял это имя. В этой связи можно процитировать одно место из «Опытов» Эмерсона, которые Ницше читал в то время особенно интенсивно («ни в одной книге никогда я не чувствовал себя настолько дома и в своём доме... мне не следует её хвалить, она мне слишком близка», — замечает он; т. 9, 12 [68]) и которые, возможно, были у него под рукой (в ницшевском экземпляре книги это место несколько раз подчёркнуто и отмечено, а на полях Ницше написал: «Вот оно!»):
«И мы добиваемся того, чтобы человек был столь крупен, столь выделялся среди пейзажа, что немедленно всем становилось бы известно: вот он поднялся, вот опоясал чресла свои и направился к такому-то месту. Всего больше доверия внушают нам образцы величественных людей, которые одним своим появлением отодвигают в сторону прочих, завладевая нашими чувствами; это познал на себе тот восточный маг, который был послан проверить, так ли велик Зардушт, или Зороастр. Персы рассказывают: когда сей китайский мудрец прибыл в Бактру, Гуштасп назначил день, в который должны были собраться со всей страны вожди, и золотой стул поставлен был для гостя. Тогда возлюбленный пророк Зардушт выступил среди собравшихся. И мудрец, взглянув на этого вождя, молвил: “Такое тело, такая поступь обманывать не могут, одна правда, чистая правда способна была в них себя проявить”».[1]
В двух тетрадях осени 1881 г. (N V 7 и M III 4) Заратустра превращается в главное действующее лицо сентенций и анекдотов (подобно анекдотам из жизни какого-нибудь античного мудреца). Речь идёт о подготовительных этапах к «Весёлой науке» 68, 106, 125, 291, 332, как и о фрагментах из т. 9: 12 [79.112.128.131.136.157.225] и 15 [50.52]. В 12 [225] опять-таки значимый заголовок: «Праздность Заратустры», — о котором Ницше, должно быть, думал (ср. фрагменты 12 [112]; ср. «Сумерки кумиров», афоризм 1) и в сентябре 1888 г. (ср. комментарий к «Сумеркам кумиров»). Однако имя Заратустры осталось, прежде всего, в последнем афоризме (342) «Весёлой науки»; во всех остальных афоризмах оно исчезло. В предварительных вариантах упомянутых афоризмов мы не находим разъяснений относительно возникновения характерной литературной формы Заратустра, и предполагаемые библейские строки из «Весёлой науки» 342 всплывают в рукописи без всякой видимой связи: они оказываются чем-то новым, к чему предварительные варианты афоризмов 68, 106, 125, 291, 331 никак не подготавливают. Лишь фрагмент 12 [225] содержит выражение — «Так говорил Заратустра» (So sprach Zarathustra), — предвосхищающее, как кажется, название «Так говорил Заратустра» (Also sprach Zarathustra).
Незаконченные фрагменты из тт. 10 и 11 образуют необходимый дополнительный фон четырёх частей «Так говорил Заратустра». Параллельное чтение произведений и наследия будет облегчено комментарием, который — в отличие от всех других комментариев KSA — помимо собственно вариантов традиции в узком смысле (Vs, Rs, Dm, Cb, Ed, He) будет ещё раз воспроизводить важнейшие тексты записей (тт. 10–11). Из всего этого можно будет сделать некоторые выводы относительно работы Ницше в период подготовки «Заратустры». Когда Ницше говорит о четырёх частях своей работы как о «трудах десяти дней» (ср. «Ecce homo», т. 6), это, конечно, не относится к возникновению основных идей и их воплощению, к различным параболам, сравнениям, афоризмам, поэтическим прозрениям и повествовательным обрамлениям, к отдельным персонажам и др. элементам в его наследии, но скорее собственно к предварительным вариантам и беловым рукописям каждой части. Ницше постоянно, практически ежедневно (часто во время своих пеших прогулок) вносил свои заметки в записные книжки; затем он переписывал их в более объёмные тетради (ср. Ницше — Петеру Гасту. 30 сентября 1879, цит. в предисловии к комментарию «Странника и его тени»), не ориентируясь заранее на определённый план, то есть не ища возможности некоторым образом расположить свои материалы или изменить уже намеченную последовательность. Когда позже он приступал к сочинению какой-либо части «Так говорил Заратустра», он мог закончить её так быстро потому, что был подготовлен, хотя заранее и не знал литературного итога своей работы. Этой последней фазой работы являлись предварительные варианты и беловые рукописи каждой части «Так говорил Заратустра». Весь объём набросков, предварительный для этой фазы, содержательно и формально различным образом связанный с нею, опубликован в виде незаконченных фрагментов и частично приводится ещё раз в комментарии. Как это видно из фрагментов наследия, Ницше всякий раз после завершения очередной части «Заратустры» планировал разные возможные продолжения своей работы, которые затем были отвергнуты. То же самое происходило — вплоть до осени 1888 г. — с окончанием «Так говорил Заратустра» (начало 1885 г.).
