Воля и власть - [172]
Два дня спустя Сергей сидел расслабленно в челне, который новогородские бродники ловко пихали на шестах вверх по Ловати. Господь карал Русскую землю, карал моровою язвой, карал гладом, мразом и знаменьями, и следовало понять, обязательно понять и постичь! За что на его многострадальную Родину обрушены эти Господние кары!
– Батя! Матушка!
Княгиня Настасья, только что прибывшая из Киева, повисла на шее у отца, потом на Софьиной, целовала того и другого, отмахиваясь от осторожных вопросов родительских: как муж Олелько Владимирович, да не теснит ли ее литовская родня…
– Все хорошо, мама! Да, кстати, князь Витовт владыку Фотия зовет к себе, слышала? Мне велено передать! Все по-доброму. Просто по дому соскучала, страх! Там и лесов таких нет, как у нас, и еда другая, пирогов не пекут, все вареники, – дочерь оглядывала сияющими глазами семью, стражу, боярышень и боярынь, терема. Тараторила, стремясь выложить разом все, что знала. – А у нас Свидригайло ворочается из Угров! Важный стал! А все такой же дурной!
Мылась с Софьей в бане, красуясь перед матерью женским налившимся дородством и красотою тела, а Софья, вспоминая несчастную судьбу Анны, отданной в Царьград и рано погинувшей, думала и молила, чтоб эту ее дочерь – последнюю! – миновали многоразличные беды нынешнего неспокойного времени. И почти умилилась до слез, когда Настя забрала на руки малыша Василия и стала возиться с ним, словно с собственным, повторяя: «Братик! Бра-а-а-тик мой сахарный!» – и смешно вытягивала губы, целуя малыша. Так что к вечеру Василий висел у нее на шее и хныкал, когда его отрывали, чтобы накормить и уложить спать.
Вечером сидели в особной горнице за ужином только своею семьей – да и какою семьей! Василий, Софья, кормилица да Настасья, удоволенная, наполненная всяческими впечатлениями. Жевала орехи, сваренные в виноградном соке – дар горских купцов, – прошая у родителя: «Ярослав Владимирыч соскучал на литовских хлебах, просится назад – примешь?»
Василий Дмитрич подумал, скатал хлебный шарик, бросил его под блюдо с холодною разварной осетриной, повел плечами:
– Приму! Конечно, приму! Токмо пущай он боле туда и назад не бегает!
– Подумал, прибавил: – Тебе и это поручили передать?
Настасья лукаво поглядела, встала, обошла стол, обвила руками шею родителя, смачно поцеловала в губы:
– Ну, ну! Не балуй, тово! – застеснялся Василий, несколько покраснев.
– Кто да кто у тебя нынче? – прошала Настасья, как самостоятельная княгиня, как имевшая право и власть баять с родителем на равных. – Ну, ведаю, Иван Кошкин! Третьего-то сына родил? Нет? А Пантеев Гриша? Не женился о сю пору? А Голтяевы? Терем нынче купили в Кремнике! Алешка Игнатьич, помню, все на меня поглядывал! Ты-то не знала! – отмахнулась Настасья от матери с хохотом. – А мы-ста с ним на лестнице, на той вон, на самом верху целовались! Как он теперь? Уже воевода? Женат?
Настасья пила хмельной квас, закусывала семгой, дурачилась взапуски, дразня родителей. Поминала по ряду всех важных московских бояр: Воронцовых, Кобылиных, Зерновых. Запомнила, егоза, что маститые Констянтин и Иван Дмитричи Зерновы были свидетелями первой духовной батюшковой, хоть самой-то в ту пору было едва года три. Помянула Морозовых – маститых сыновей Ивана Мороза, похвалила, что приблизил к себе Семена Федорыча.
Софья не выдержала, сильно ударив убрусцем по столешнице, заявила, что Федор – правая рука князя Юрия и негоже…
Настасья поглядела на мать чуть надменно:
– Давно ты не жила в Литве, мать! – высказала без робости, протягивая прислуге свою чару: – Малинового квасу налей! – приказала, не глядя на девку, поторопившуюся с кувшином. – Морозовы николи предателями не были, и в роду ихнем того не слыхать!
Софья поперхнулась, закашлялась, не найдя, что возразить, а Настасья уже принялась перемывать кости Акинфичам:
– Я бы по-твоему, отец, Морозовых да Бяконтовых-Плещеевых приблизила к себе! Ты когда из Орды бежал, кто тебе боле всех помог? Данило Феофаныч! Бяконтов! А уж при одном покойном владыке Алексии род плохим не будет! Книгочии вси! Ну и что, что Александр Плещей Кострому сдал ушкуйникам! А по посольским делам лучше Плещеевых нет! Что Борис, что Иван, что Федор! Я девочкой бегала к им, дак у Бориса книг – боле, чем в церкви! К нам в Киев приезжал, и ксендзы его переспорить не могли! И языки знат! По-польски бает, как мы вот, сама слышала! И латынь ведает, и греческий!
– Утихни, дочерь, – пытался остановить ее отец. – Ведомо мне то и самому.
– Дак самому! – не отставала Настасья. – Я тебе изреку то, что иные токмо подумают! У меня страха нет! Ты меня слушай!
– Да ты ешь! Ешь! – отец, улыбаясь, придвинул дочери блюдо с заедками. – Словно матерь твоя во младости! Все-то мужески дела ведашь!
– И ведаю! – Настасья пристукнула серебряным каблучком. – Я отец, в Киеве нагляделась, и ума набралась! Они ведь, дурные, ляхи-то, иногды и такое молвят по пьяне, о чем молчать надобно!
– Ну, а о других моих боярах что молвишь? – вопросил всерьез заинтересованный отец.
– Про Юрия Патрикеевича ничего не скажу! А вот Иван Всеволожский твой мне не по люби! Не лежит душа! Навидалась таких красавцев в Польше! Занадобится им – ни за грош продадут! А об Акинфичах одно скажу: служат и тебе, и своим землям! Старики – Иван Хромой, отними у него Ергу, и не будет у тебя боярина! Александр Ондреич Остей – таков же! Иван Бутурля, Андрей Слизень, Михайло – все едины. По землям и господа! Михайло Челяднин интереснее всех будет! Ну да, отец, ты меня за целую-то думу не считай! Я што надумала там, на стороне, то и баю. Вроде издаля, говорят, лучше видать! А о тамошних делах, хошь и о Свидригайле, ужо после поговорим, келейно с тобою.
Роман охватывает сорокалетний период русской истории второй половины XIII в. (1263–1304 гг.) и повествует о борьбе за власть сыновей Александра Невского - Дмитрия и Андрея, об отношениях Руси с Ордой, о создании младшим сыном Невского Даниилом Московского княжества как центра последующего объединения страны.
Дмитрий Балашов известен как автор серии романов «Государи московские». В книге «Похвала Сергию» писатель продолжает главную тему своего творчества - рассказ о создании Московской Руси. Героем этого романа является ростовчанин Варфоломей Кириллович, в монашестве Сергий Радонежский. Волею судеб он стал центром того мощного духовного движения, которое привело Владимирскую Русь на Куликово поле и создало на развалинах Киевской Руси новое государство - Русь Московскую.
В романе «Ветер времени» – события бурного XIV века, времени подъема Московской Руси, ее борьбы с татаро-монголами, образ юного князя Дмитрия Ивановича, будущего победителя на Куликовом поле. Роман отмечают глубокий историзм, яркость повествования, драматизм интриги.
Это шестой роман цикла «Государи московские». В нем повествуется о подчинении Москве Суздальско-Нижегородского и Тверского княжеств, о борьбе с Литвой в период, когда Русь начинает превращаться в Россию и выходит на арену мировой истории.
"Младший сын": Роман охватывает сорокалетний период русской истории второй половины XIII в. (1263–1304 гг.) и повествует о борьбе за власть сыновей Александра Невского - Дмитрия и Андрея, об отношениях Руси с Ордой, о создании младшим сыном Невского Даниилом Московского княжества как центра последующего объединения страны. Роман «Великий стол» охватывает первую четверть XIV века (1304–1327гг.), время трагическое и полное противоречий, когда в борьбе Твери и Москвы решалось, какой из этих центров станет объединителем Владимирской (позже - Московской Руси). "Бремя власти": Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства.
Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства. Это третья книга из серии «Государи московские», ей предшествовали романы «Младший сын» и «Великий стол».
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
Роман «Святая Русь» очередной роман из многотомной серии «Государи московские». События представляемых здесь читателю начинаются с 1375 года, и включают в себя такие события, как Куликово поле, набег Тохтамыша на Москву и т.д.
Роман «Великий стол» охватывает первую четверть XIV века (1304–1327гг.), время трагическое и полное противоречий, когда в борьбе Твери и Москвы решалось, какой из этих центров станет объединителем Владимирской (позже - Московской Руси).Это вторая книга серии «Государи московские». Ей предшествует роман «Младший сын» (1263–1334 гг.), третья книга «Бремя власти» (1328-1340 гг.), четвертая - «Симеон Гордый» (1341–1353 гг.).
Последний незаконченный роман известного современного писателя Д.М. Балашова (1927–2000) завершает серию Государи московские.
«Симеон Гордый» - четвертый роман из серии «Государи московские» - является непосредственным продолжением «Бремени власти». Автор описывает судьбу сына Ивана Калиты, сумевшего в трудных условиях своего правления (1341–1353) закрепить государственные приобретения отца, предотвратить агрессию княжества Литовского и тем самым упрочить положение Московского княжества как центра Владимирской Руси.