Воля и власть - [174]
Вечером сидели за тихим ужином после торжественной многолюдной встречи, после грома колоколов, после двойной, католической и православной службы, после поднятых чаш и бесконечных словословий на польском, литовском, латинском и русском языках.
Отец выглядел непривычно усталым. Он сбросил свою роскошную мантию, сидел в красном зипуне и русском опашне с откинутым на спину соболиным воротом, рассеянно держа на коленях внучонка. Сказал вдруг без связи с предыдущим: «Один он у тебя, береги!»
Софья решилась-таки, набравшись мужества, заговорила об унии с Польшей, о возможных последствиях, и, с потемневшим взором, призналась отцу, что начинает понимать православных и теперь уже не думает, как когда-то, что их можно повелением свыше перегнать в униатство.
Витовт поглядел внимательно, раздувая ноздри.
– Все встанут и будут драться! – отмолвила Софья. – А святые ихние по лесам сидят, в пещерах, в дуплах, к иному и не добраться никак! А боле того – мужиков не убедить! Они и думать не станут, пресуществление там, преображение, непорочное зачатие Богородицы, облатки, чаше не чаша, как в Чехии, а скажут: – Поганые латины явились, нехристи! Рогатины возьмут в руки, топоры пересадят на долгие рукояти и пойдут умирать. Поверь, отец, так и будет! И Цамвлак тебе верно сказал: началовать Русью заможет токмо православный государь! Мне изографы ихние, иконописцы, целую проповедь прочитали, что есть русская икона, и что – римского письма!
– И ты стерпела? – наливаясь гневом, вопросил Витовт.
– И ты бы стерпел! – возразила Софья. – Не могу же я, живучи на Руси, всех подряд убивать, кто не католической веры!
Витовт смолчал. Вздрагивающей рукою достал граненый хрустальный карафин муранской работы, привезенный ему из Венеции. Налил в красный кубок венецианского стекла целебного, на многих травах настоянного питья. Щеки его тряслись, когда пил.
– На что ты рассчитываешь, отец, чего ждешь? – вопросила Софья, отдавая обмочившегося малыша кормилице и, махнувши рукой, приказала выйти с малышом из покоя.
Витовт поглядел светлым отчаянным взором (мать в это время колдовала над горячим сбитнем, раскладывала варенье, сваренное разом из брусники и яблок, по тарелочкам работы известного западного мастера, который керамику содеевал похожей на китайский фарфор, и совсем не слушала сложные разговоры отца с дочерью).
– Чего жду? Польской короны! – отмолвил тяжело и мрачно отец. – Ягайло сына так и не сумел родить, чаю, и не родит! Сигизмунд мне друг и обещает выхлопотать корону у Папы, да ему и не надо, чтобы Польша съела Литву, чешской докуки хватает! А Папа нынче ставлен из рук императора Сигизмунда. Даже ежели ничего не состоит с Польшей, я могу стать литовским королем! А тогда все унии – по боку, и у меня в руках – самое большое государство в Европе! В Орде мой ставленник, Улу-Мухаммед. На Руси – ты! И твой сын! Фотия я уговорю, Византия примет любую помочь! А ежели мы еще и Польшу присоединим к нашему союзу – помысли сама! Не то что митрополитов, римских пап станем ставить из наших рук!
– А чехи?
– Что чехи! Надолго их не хватит! Там чашники с таборитами власти не поделят[143] никак! Да и всякие секты завелись. Иные там, Адамиты, что ли, голые у костров пляшут, а после кто с кем, не разбираючи. Бабы, говорят, все беременные у их, а от кого и не ведают! Через нее, может, двадцать там али тридцать мужиков прошло, вот те и вся ихняя святость! Словом, раздерутся, узришь сама! А там, Сигизмунд мне добудет корону в Риме, ему тоже не любо, ежели Польша захватит и Литву, и Поморье, и Русь! Так что готовь Василия к королевской короне! – тяжело пошутил отец.
– А Свидригайло? Он же православный, батюшка?
– Свидригайло напьется, на своих же кидается! Такого-то православного токмо издали можно терпеть! Я себе в Троках замок выстроил – любо! Вот бы тебе посмотреть! Там у меня подземные конюшни, погреба. Для дружины – кирпичные терема, донжон[144], как у фрягов! Никакому тевтонскому замку не уступит! А мужики эти, твои – что мужики! Им епископ что прикажет, то и поделают. Им токмо слова того не говорить – католики! А что они еще разберут? Что в обряде Папу Римского поминать будут? Дак и то не разберут, поди, какого Папу! Подумают, кого из прежних! На мужиков не смотри! А енти, в лесах – им принос не станут приносить, вси и умрут с голоду!
Ты побывай в Риме, девочка моя! Куда я, твой отец, пока еще не добрался! Посмотри на тамошние процессии! Да как вся площадь перед Святым Петром народу полна! Ведашь, сколь паломников кажен год в Рим приходит из немецких земель? Не то полтора, не то два миллиона! Это больше всего населения Руси! И Руси, и Орды! А ты баешь – православие, вселенская церковь! Кто там, во вселенской церкви твоей? Болгары да сербы? Дак их давно турки завоевали! Антиохия, Сирия, Израиль, Египет? Все то нынче арабская, сарацинская земля! Новый Город не сегодня-завтра станет немецким, а за ним и Псков, ежели я им не помогу! И что остается? Ордынский улус, Русь Залесская? И ты мне предлагаешь стать православным… Над кем? Будучи католическим королем, я стану равен им всем! Императору Сигизмунду! Владиславу! Франкскому королю! Любому итальянскому владетелю! А что могут предложить мне твои православные? Этот умирающий Константинополь? Да стоит погибнуть Ивану Палеологу, и в град Константина Равноапостольного турки вступят без всякого боя! Его жизнь, царствие и вся православная вера висят ныне на том, пришлет или не пришлет им Папа десять тысяч рыцарей, как обещал! Да и кому теперь нужен Константинополь? Турки – вот сила, с которою приходит иметь дело ныне на Востоке! Турки, и боле никто!
Роман охватывает сорокалетний период русской истории второй половины XIII в. (1263–1304 гг.) и повествует о борьбе за власть сыновей Александра Невского - Дмитрия и Андрея, об отношениях Руси с Ордой, о создании младшим сыном Невского Даниилом Московского княжества как центра последующего объединения страны.
Дмитрий Балашов известен как автор серии романов «Государи московские». В книге «Похвала Сергию» писатель продолжает главную тему своего творчества - рассказ о создании Московской Руси. Героем этого романа является ростовчанин Варфоломей Кириллович, в монашестве Сергий Радонежский. Волею судеб он стал центром того мощного духовного движения, которое привело Владимирскую Русь на Куликово поле и создало на развалинах Киевской Руси новое государство - Русь Московскую.
В романе «Ветер времени» – события бурного XIV века, времени подъема Московской Руси, ее борьбы с татаро-монголами, образ юного князя Дмитрия Ивановича, будущего победителя на Куликовом поле. Роман отмечают глубокий историзм, яркость повествования, драматизм интриги.
Это шестой роман цикла «Государи московские». В нем повествуется о подчинении Москве Суздальско-Нижегородского и Тверского княжеств, о борьбе с Литвой в период, когда Русь начинает превращаться в Россию и выходит на арену мировой истории.
"Младший сын": Роман охватывает сорокалетний период русской истории второй половины XIII в. (1263–1304 гг.) и повествует о борьбе за власть сыновей Александра Невского - Дмитрия и Андрея, об отношениях Руси с Ордой, о создании младшим сыном Невского Даниилом Московского княжества как центра последующего объединения страны. Роман «Великий стол» охватывает первую четверть XIV века (1304–1327гг.), время трагическое и полное противоречий, когда в борьбе Твери и Москвы решалось, какой из этих центров станет объединителем Владимирской (позже - Московской Руси). "Бремя власти": Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства.
Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства. Это третья книга из серии «Государи московские», ей предшествовали романы «Младший сын» и «Великий стол».
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
Роман «Святая Русь» очередной роман из многотомной серии «Государи московские». События представляемых здесь читателю начинаются с 1375 года, и включают в себя такие события, как Куликово поле, набег Тохтамыша на Москву и т.д.
Роман «Великий стол» охватывает первую четверть XIV века (1304–1327гг.), время трагическое и полное противоречий, когда в борьбе Твери и Москвы решалось, какой из этих центров станет объединителем Владимирской (позже - Московской Руси).Это вторая книга серии «Государи московские». Ей предшествует роман «Младший сын» (1263–1334 гг.), третья книга «Бремя власти» (1328-1340 гг.), четвертая - «Симеон Гордый» (1341–1353 гг.).
Последний незаконченный роман известного современного писателя Д.М. Балашова (1927–2000) завершает серию Государи московские.
«Симеон Гордый» - четвертый роман из серии «Государи московские» - является непосредственным продолжением «Бремени власти». Автор описывает судьбу сына Ивана Калиты, сумевшего в трудных условиях своего правления (1341–1353) закрепить государственные приобретения отца, предотвратить агрессию княжества Литовского и тем самым упрочить положение Московского княжества как центра Владимирской Руси.