Вольтер - [8]

Несмотря на то, что мадам шел всего тридцать четвертый год и роды ожидались пятые, она тяжело болела. Кроме того, в Париже было тревожно. Возможно, если поверить тому, что будущий Вольтер появился на свет в Шатене, это и побудило его мать поселиться в тиши у золовки.

Зима и весна 1693–1694 годов были голодными. Как всегда после неурожая, голод, не покидая сел, перебрался в города и самую столицу.

Метр Аруэ не торговал хлебом ни оптом, ни в розницу. Он вообще ничем не торговал. Но голодная толпа с каждым днем все решительнее и решительнее угрожала: если ей не помогут, она пойдет громить дома всех богатых. А богатым метра Аруэ можно было считать наверняка. Людовик XIV делил финансы Франции на три категории. К первой он относил деньги, хранившиеся в его собственной шкатулке, ко второй — те, что находились в кассе королевского казначейства, к третьей — те, что он милостиво оставлял в кошельках своих подданных. Содержимое кошелька старшего нотариуса позволяло причислить его к держателям финансов Франции третьей категории. (Потом, став казначеем Счетной палаты, он приблизится и ко второй.)

Бесспорная неточность в акте о крещении Франсуа Мари — слабенького младенца крестили не в церкви. Кюре с причтом пригласили на дом, опасаясь, что иначе новорожденный не переживет и крестин. Кто мог тогда предвидеть, что он, постоянно болея, удержится на этом свете до восьмидесяти четырех лет?

Конечно же, крестины почтили своим присутствием друзья семьи, Комартен де Сент-Анж, аббат Жодуэн, возможно, сосед, доктор Сорбонны, академик Буало, законодатель классицизма. Всех называть не стану, к тому же это лишь предположения, но не могу не упомянуть аббата де Шатонефа и Рошебрюна.

Вряд ли родителям ребенка, причту и многим гостям нравилось, что мессу заглушали доносившиеся с улицы крики взбунтовавшихся подмастерьев. А они наверняка доносились, потому что чаще всего именно по понедельникам бунтари обходили все мастерские и требовали, чтобы к ним присоединились те, кто еще продолжал расшивать галуны или лудить посуду. По преданию, кто-то из присутствовавших на крестинах — возможно, это был аббат де Шатонеф — заметил: а не предвещают ли крики, что родился будущий вольнодумец и безбожник?

Предсказание начало сбываться довольно быстро, и аббат этому немало способствовал. Детство Франсуа Мари было безбедным, но мальчик рано стал интересоваться бунтами, шум которых проникал и потом сквозь толстые стены мрачных комнат их дома. Франсуа Мари постоянно требовал, чтобы родители подавали нищим.

Рано пробудившийся в нем интерес к литературе неудивителен: в тесный круг семейных друзей, кроме Рошебрюна и Буало — как сатирик он был известен под фамилией Депрео — входили и другие писатели. Аббат де Шатонеф этот интерес направлял, помог мальчику уже к трем годам выучить наизусть басни Лафонтена, а несколько позже познакомил с вольнодумной поэмой «Муизад».

Разница в возрасте между братьями была в девять лет: младшему исполнился год, когда старший поступил в янсенистский коллеж. Но совсем еще маленьким Франсуа Мари изводил Армана эпиграммами собственного сочинения.

Под влиянием крестного младший сын метра Аруэ стал критиковать религию гораздо раньше, чем как следует познакомился с ней.

Нельзя недооценивать и влияние матери, женщины не только умной и остроумной, но и по тем временам хорошо образованной, прекрасно начитанной. Она только умерла слишком рано, когда Франсуа Мари исполнилось всего десять лет.

Недаром вскоре, будучи представлен аббатом Нинон де Ланкло, мальчик произвел на покровительницу муз такое прекрасное впечатление, что она завещала ему уже упомянутые две тысячи франков на покупку книг. Вполне вероятно, что сам метр Аруэ оформил завещание. Знакомство с этой такой старой и такой молодой женщиной было одной из главных удач детства Вольтера. То, что он еще ребенком встретил Нинон де Ланкло и еще несколько людей, стоявших выше ходячих мнений, доказало ему уже тогда, что человек рождается свободным.

Некоторая широта взглядов отличала и самого метра Аруэ. В известной мере она проявилась в том, что, будучи янсенистом, он в отличие от старшего сына отдал младшего в иезуитский коллеж. Правда, это решение скорее всего определили не только настояния аббата де Шато-нефа, справедливо доказывавшего, что ни в одном учебном заведении мальчик не смог бы получить лучшего образования, но и шансы на приобретение там аристократических связей, преимущества для будущей карьеры Франсуа Мари. К тому же янсенисты преследовались, хотя это и не коснулось семьи Аруэ.

Метр сам посещал спектакли Комеди франсез и, вероятно, водил туда детей. Не только он, но уже и его отец нисколько не напоминали мольеровского Журдена и Тюркаре Лесажа.

Больше всего Вольтер-писатель обязан отцу тем, что в родительском доме имел возможность наблюдать людей самых разных. У метра Аруэ бывали так называемые парламентские дворяне, произведенные в кавалеры за службу в магистрате и так же, как он сам, купившие гербы. Он не только посещал отели — особняки своих высокопоставленных клиентов и брал нередко Франсуа Мари с собой, но и удостаивался их визитов. Конечно, Франсуа Мари ребенком встречался и с буржуа, не оставившими торговли: дед по отцу был владельцем суконной лавки. Потому-то Вольтер еще в детстве узнал все слои общества тогдашней Франции — от голодающих крестьян н бунтующих подмастерьев до вельмож.