Вольтер - [35]
Особенно неубедительно звучат эти утверждения, когда узнаешь, что из всех трагедий Вольтера именно «Брут» и «Смерть Цезаря» оказались особенно близки Великой французской революции.
Они были возрождены первой республикой и шли с огромным успехом.
Но этого урожая со своих посевов автор уже не соберет. А в первой половине 30-х годов радость от успеха его трагедий чередуется с огорчениями.
В 1733 году он анонимно печатает написанный наполовину в стихах, наполовину прозой «Храм вкуса». Вольности этого сочинения, казалось бы, весьма умеренны. Защиты классицизма здесь гораздо больше, чем нападок на него. Самое название говорит о том, что англофильство здесь отступило перед французскими «правилами». И все равно… На этот раз на него не обрушились гнев правительства, парламента, полиции, цензуры, иезуитов, но недовольны оказались писатели и читатели. Задетые хотя бы слегка литераторы вопят, что он их обидел. Неупомянутые — о том, что он их замолчал. Некий вельможа оскорбился даже на похвалу Вольтера: дескать, как посмел назвать его высокочтимое имя в печати!
Что же ожидает книгу, где английские уроки будут преподаны и полно и прямо?
Наконец «Философические письма» готовы. Одну копию Вольтер посылает Тьерьо для издания на английском языке. Теперь тот в Лондоне. Вторую копию в Руан — Жору. Этот неудачливый издатель так ему обязан, что, можно надеяться, будет осторожен и изобретателен.
Словно бы можно рассчитывать на привилегию или хотя бы на неофициальное разрешение. Сам первый министр кардинал Флери смеялся, когда автор читал ему «письма» о квакерах, нарочно поставленные первыми четырьмя. Конечно, по ходу чтения не обошлось без купюр. Цензор, аббат де Ротелен, возражал лишь против «письма» о Локке и о душе. Граф Морепа, государственный секретарь, тоже оказался благородным читателем рукописи, о чем Вольтер в тяжелую минуту не преминул напомнить.
Но надежды быстро уступают место безнадежности. Сперва нужно добиться свободы печати во Франции, о чем тоже печатно Высказываться нельзя. Вольтер вынужден ограничиться взрывом негодования в одном частном письме 1733 года.
И однако, рискуя еще больше, Вольтер добавляет к «Философическим письмам» «Заметки о «Мыслях» Паскаля», выступая против пессимизма, неверия в человека.
Но промедление с изданием тоже опасно. Не один он побывал в Англии. С каждым месяцем, с каждой неделей его книга теряет прелесть новизны. А опасность от этого не уменьшается, а увеличивается. Непременно вспомнят о том «вреде», какой нанесли сочинения, вышедшие раньше. Этот «вред» отнюдь не остался незамеченным теми, кто ненавидел правду, справедливость, свободу. Еще в 1725-м «Письма» швейцарца Беата де Мюрата, где английские нравы прямо сравнивались с французскими, вызвали бурный протест аббата Дефонтена, впоследствии заклятого врага самого Вольтера. Этот мракобес вопил, что затронута честь нации. В 1727-м Мариво выступил против пьесы Виктора де Буаси «Француз в Лондоне».
И тем не менее всего неприятнее, что Вольтера опережает один автор за другим. В начале 1733-го вышла «История квакеров» аббата де Катру, а в конце — первый номер «За и против». Прево и раньше касался английской жизни в своих романах, а сейчас обещал в каждом номере этого издания «вставлять при всяком удобном случае какую-нибудь интересную подробность, касающуюся гения англичан, давать заметки о достопримечательностях Лондона и Британских островов».
Книга должна выйти, пусть она снова приведет автора в Бастилию! Конечно, лучше, если удастся «замка его величества» избежать. Для этого нужно поступить так, как Вольтер старается поступать обычно и что помогает, к сожалению, далеко не всегда, — ударить и отдернуть руку.
Вера Засулич в книге «Вольтер» осуждает его за это. Тактика ее поколения революционеров была иной. Во времена Вольтера так поступали и его единомышленники. Их тактика борьбы была такова. И вдумаемся в самый смысл этого выражения, этого принципа: руку нужно сохранить, чтобы она могла ударить еще раз.
Блистательный вольтерист начала нашего века Гюстав Лансон обычного тактического приема и истинного отношения Вольтера к изданию «Философических писем» просто не понял. Он решил, что тот просто перепугался и поэтому сдерживал рвение Тьерьо и Жора. Обвинить Лансона тоже нельзя. Тогда еще не были опубликованы все письма Вольтера, в том числе и касавшиеся первого французского — руанского — издания. Исследователь, вероятно, не видел и «дела» о «Философических письмах», хранящегося в Национальной библиотеке в Париже. Его книга вышла в 1906 году. Но и позднейшие исследователи, увы, тоже редко высказывали правильную точку зрения на поведение Вольтера и до и после первых изданий «Философических писем».
Обратимся к самому авторитетному свидетелю — письмам Вольтера. 1 апреля 1733 года он дает Тьерьо точные указания, как издать книгу без опасности для автора. Не нужно, чтобы она выглядела так, словно сам автор дал рукопись для печати. «Это частные письма, которые я Вам посылал и которые Вы издаете. Следовательно, раз это Вам самому пришло в голову, Вы должны поместить предуведомление. Из него публика узнает, что мой друг Тьерьо, которому я посылал эти отрывки в 1728-м, решил опубликовать их в 1733-м и что он любит меня от всего сердца».
