Вольтер - [33]

Вольтер, однако, не успокоился. Он не только сочинил речь об Адриенне Лекуврер, которую произнес перед публикой актер Гранваль, но посвятил ее памяти три стихотворения. Отослав одно из них Тьерьо, он позже писал другу: «Вы знаете, что я отправил Вам месяц назад несколько строчек… взволнованных и проникнутых чувством беды, которое я испытал от ее потери, и, может быть, еще более горьким оскорблением от ее похорон, оскорблением, извинительным для человека, который был обожающим ее другом и поклонником и который к тому же поэт». В оде он выразил возмущение тем, что Лекуврер похоронили так, как будто она была преступницей, что так хоронят во Франции великих художников, которым в Греции воздвигали монументы… В одном из «Философических писем», озаглавленном «Об уважении, которое должно оказывать писателям и артистам», он еще вернется к похоронам Адриенны Лекуврер, противопоставив их похоронам скончавшейся в октябре 1730 года английской актрисы мадемуазель (так вместо мисс пишет Вольтер) Оффилдс, монумент которой в Вестминстерском аббатстве, так же как монумент Ньютона, высится рядом с королями и выдающимися государственными деятелями. Сравнивая посмертную судьбу двух актрис, Вольтер и в этом противопоставляет Англию Франции.

А то, что обе смерти произошли, когда он был уже в Париже, чего из текста «письма» не видно, лишний раз подчеркивает, что это книга, а не дневник[1].

Но, кроме протеста, бурного и опасного, была и уступка — правда, только одна. Сперва — коротенькая предыстория. После возвращения Вольтера больше не привлекают любови-«бабочки». Забыты и президентша де Берньер, и маршальша де Виллар. Плотские связи заменяет связь чисто духовная с дамой весьма пожилой, графиней де Фонтен Мартель. Она увлекается философией, кредит театром. Вольтер почти ежедневно ужинает у графини, затем и вовсе переезжает в ее отель. Они пишут друг другу письма с первого этажа на второй.

Но в 1733-м его постигает новое горе — болезнь и смерть и этой подруги. И безбожник заставляет графиню умереть «в правилах», то есть пригласить кюре, причаститься, принять святые дары. Как это могло случиться? Объяснение просто. Он не хочет еще раз пережить то, что пережил, когда тело Адриенны Лекуврер бросили, как груду хлама.

Это не значит, что он прекратит борьбу за уважение, Которое нация должна оказывать своим писателям и артистам, своим поистине великим людям. И эта борьба неотделима от защиты прав человека и гражданина, сопротивления религиозной нетерпимости, королевской власти, бюрократическому игу парламентов, произволу полиции.

Как, оказывается, тяжела выбравшая Вольтера в шестнадцать лет профессия писателя! Читаем его письмо молодому честолюбивому автору: «Карьера литератора, особенно гениального, гораздо тернистей, чем путь к богатству. Если вы несчастливо одарены лишь настолько, чтобы стать посредственностью, чему я не хочу верить, вас измордует жизнь; преуспев, вы приобретете врагов, вы будете идти по краю пропасти между презрением и ненавистью». Дальше Вольтер пишет молодому собрату о тогдашней цензуре, которая отнюдь не являлась для авторов «школой мысли».

Он сам все время идет по краю этой пропасти, страдает от цензуры. Почти все, что он сочиняет и выводит к свет, не обходится без неприятностей. Даже посвящение королевскому тестю, Станиславу Лещинскому, не помогает «Истории Карла XII» получить привилегию — разрешение печатать. И какой поток клеветы обрушивается на эту достоверную книгу!

Хорошо еще, что, тоже не все, уроки, взятые им у «гениального варвара», как Вольтер называет Шекспира, — «английские трагедии» увенчиваются бурным успехом. Правда «Смерть Цезаря» не сразу стала достоянием широкой публики. Из осторожности Вольтер дал ее сперва лишь на школьную сцену коллежа д’Аркур.

Всего блистательнее прошла «Заира». Ее триумф в августе 1732 года утешил автора после провала «Эрифилы» в марте. (Потом переделанная трагедия прославится под названием «Семирамида».)

Чуть не помешало посвящение Эдварду Фолкнеру, но и с этим обошлось. «Заира» была написана за двадцать два дня — никогда еще Вольтер не работал с такой быстротой. Премьера ее состоялась в Фонтенбло для королевского двора, и двор остался весьма доволен, чего не могло бы произойти с «Брутом» и тем более со «Смертью Цезаря» с их республиканским пафосом.

Это не значит, что «Заира» была лишена своей доли змеиного яда, опасного для старого порядка. Но жало автор спрятал глубже. И двору, и зрителям Комеди франсез французский вариант «Отелло» так понравился именно потому, что это был французский вариант. Автор и сам боялся грубости и решительного отступления от «правил» своего английского образца. На первый взгляд в «Заире» все соответствовало французской театральной традиции и действительно было с ней связано. Любовь занимала центральное место, не то что в «Смерти Цезаря», где не было даже женских ролей. И конфликт строился тоже «по правилам» — на противоречиях между чувством заглавной героини и ее долгом, семейным, патриотическим. Но сюда примешивался и долг религиозный: жало трагедии и было направлено против религиозной нетерпимости… Разрешение конфликта нельзя счесть строго классицистическим. И любовь Вольтер задумал показать не ту, что обычно преподносили на отечественной сцене. «Наконец-то я решился изобразить страсть, но совсем не галантную, не французскую. Мой герой нисколько не похож на молодого аббата, млеющего при виде своей возлюбленной за туалетом. Это самый страстный, самый гордый, самый нежный, самый ревнивый, самый жестокий и самый благородный из смертных», — писал автор другу поэту Формону 25 июня 1732 года.