Волшебный витраж - [30]

Эйдан осторожно залез на трехфутовый подоконник и открыл окно. Замер, стоя на коленях, и уставился на кулак Гройля, который примеривался ударить в стекло, но вовремя остановился. Ниже виднелось обращенное к Эйдану великанское лицо: в перспективе Гройль был еще больше похож на Шона. Эйдан высунулся наружу, и лицо Гройля расплылось в улыбке, показав два ряда очень-очень крупных квадратных зубов. Эйдан опустил взгляд и обнаружил, что великан надел подаренный наряд. Да, Эйдан ошибся с размером – одежда была Гройлю великовата. Гройлю пришлось подвернуть рукава и закатать джинсовые штанины. Эйдану были видны и бледные лодыжки, и босые ступни Гройля – громадные даже с такой высоты.

– Ой, вот здорово! Ты нашел одежду! – проговорил Эйдан.

Гройль рьяно закивал, глаза от улыбки превратились в щелочки.

– Ты сделал?

– Да, – сказал Эйдан.

– Так и думал, – ответил Гройль. – Тобой пахнет. Хорошим волшебством.

– Тебе нравится? – с тревогой спросил Эйдан.

Гройль снова закивал и блаженно улыбнулся.

– Приятно, – сказал он. – Тепло. И еще красиво. Придет зима, буду сладко спать. И есть куда расти. Теперь никто не будет смеяться, что я голый. Ты очень добрый. Я расскажу про тебя Владыке. Может, даже попрошу кого-нибудь, пусть скажет королю, какой ты хороший.

– Да ладно, не стоит, – ответил Эйдан. – Носи на здоровье.

– У меня только с непуговицами не сразу получилось, – пожаловался Гройль. – Так правильно? – Он попятился, чтобы Эйдану были видны молнии на джинсах и у ворота флиски, и показал на них. – Тянешь и застегиваются, да? Правильно?

Обе молнии были застегнуты доверху. «А этот Гройль не дурак, – подумал Эйдан, – ведь молнии-то он наверняка видит впервые в жизни».

– Да, – сказал он. – Это молнии. Ты правильно застегнул обе молнии. Ты очень красивый.

– Молнии, – повторил Гройль. – Я красивый. Мне приятно. Я одет! – Он крутанулся на месте, по-шоновски размахивая руками, и пустился в пляс по темной, залитой лунным светом лужайке. – Я одет! – запел он скрипучим тенором. – Кра-со-та! У ме-ня! Мол-ни-и!

Он прыгал. Скакал. Махал руками и выделывал поразительные антраша. Гарцевал. Раза два – Эйдан точно видел – он приземлился на чертополох, но не обратил внимания. Наверное, подошвы у него были дубленые.

– Мол-ни-и! У ме-ня! Мне теп-ло! Я о-дет! – ревел Гройль, прыгая и кружась, словно балерина.

В конце концов Эйдан уловил ритм Гройлевого танца, высунулся из окна и стал хлопать в такт. К тому времени, когда Гройль наконец дотанцевал до угла дома и скрылся из виду, у Эйдана уже болели ладони. Но и после этого до Эйдана доносилась издалека великанская песня. Тогда он лег в кровать, поражаясь, как, оказывается, легко кого-то осчастливить. Бабушка всегда говорила, что при этом и себя осчастливливаешь, но до сих пор Эйдан не очень-то ей верил.

– Гройлю понравилась одежда, – доложил он Эндрю утром.

Эндрю улыбнулся – в это время он жарил бекон. Сегодня он готовил завтрак раньше обычного.

– Я слышал, как он пел, – сказал Эндрю. – Не то чтобы бельканто…

– Он еще и плясал, – сказал Эйдан.

– Да-да, аж земля тряслась, – ответил Эндрю, выкладывая на две тарелки бекон и поджаренный хлеб. – Поешь как следует. Сегодня мы пройдем вдоль границы в другую сторону, влево от колдобины. Похоже, собирается дождь, поэтому я хочу отправиться как можно скорее.

Когда они вышли из дома, уже начало моросить и заметно похолодало. Гройль, наверное, рад, что у него теперь есть флиска и джинсы, думал Эйдан, когда они по пути к колдобине обходили коров Уолли Стока. Если подумать, и сам Эйдан был рад, что у него теперь есть новая непромокаемая ветровка на молнии. «Мол-ни-и!» – подумал он и улыбнулся про себя.

По эту сторону граница оказалась совсем не такой плавной, как рассчитывал Эндрю. На ней была огромная выпуклость наружу – от леса и полей Эндрю в неведомые луга, и там граница проходила на приличном расстоянии от дороги до того самого места, где дорога сворачивала к университету, где раньше работал Эндрю. Там они ее ненадолго потеряли. Вообще-то, Эйдан боялся, что они и сами потерялись. Они шли через заболоченное поле, поросшее высоким камышом, – оттуда даже деревню видно не было, хотя издали, из-за леса, доносился звон часов на церкви. «Одиннадцать, – подумал Эйдан. – Уже».

Тут дождь полил в полную силу – хлесткими белыми струями. Камыш гнулся и шелестел, а дальний лес едва просматривался за серыми плетями дождя. Не то чтобы граница не чувствовалась – не было видно, куда ноги ставить. Эндрю и Эйдан мгновенно промокли, волосы лезли им в глаза, а от очков не было никакого проку.

Эндрю с шелестом и чавканьем сделал два шага не в ту, кажется, сторону и остановился.

– Так дело не пойдет, – сказал он. – Давай-ка двинемся к лесу, переждем там дождь. Если ливень такой сильный, это обычно ненадолго.

Эйдан снял очки и только тогда смог разглядеть лес – темно-зеленую стену за пеленой дождя. До леса было гораздо дальше, чем он рассчитывал. Они заковыляли туда, хлюпая ботинками в болоте и по очереди без особого толку протирая мокрые очки носовым платком Эндрю. Во время магазинной оргии про носовые платки Эйдан совсем позабыл. К тому времени, когда они наконец-то продрались сквозь заросли ежевики и очутились под деревьями, он ругал себя за это последними словами.