Волшебный оазис - [31]

— Да? А что потом? — заинтересовалась Сью, глядя на собравшуюся толпу.

Однако рассказчик прервал сказку. Один негр в блестящем облачении забил ладонью в барабан, а второй принялся обходить слушателей с мешком.

— Остальное рассказчик пообещал поведать в следующий раз, — взяв Сью за руку, объяснил Мэтт.

— А при чем же тут недоделанные туфли?

— Сапожник согласился выполнить просьбу паши, когда закончит работу над парой домашних туфель. — Мэтт пожал плечами и, озорно сверкнув глазами, добавил: — Но когда он поднял чадру и увидел женщину-красавицу, то забыл и о туфлях, и о своем обещании.

— Значит, он так и не доделал туфли? А паша никогда больше не получил назад свою жену?

— Не беда, у него в гареме было еще дюжины две таких же красавиц, — усмехнулся Мэтт и бросил в мешок две монеты.

Под любопытными взглядами темных глаз прохожих Сью шла рядом с ним сквозь толпу. Неожиданно Мэтт о чем-то спросил худого человека, рассматривающего живых птиц, привязанных за лапы к столбу. Тот пальцем указал через площадь, и вскоре они с Мэттом оказались в мрачном магазинчике, где над небольшим деревянным прилавком склонился человек в белом. Увидев вокруг него причудливой формы пузырьки с желтоватой жидкостью и пару крошечных весов, Сью тихо воскликнула:

— Продавец духов!

Мэтт, улыбнувшись, что-то сказал по-арабски. Продавец неторопливо поднялся, взял с полки стеклянную бутылочку и, подойдя к Сью, капнул ей на ладонь какой-то жидкостью. Она наклонилась понюхать.

Аромат был ни с чем не сравним. Она не нашла в нем ни запаха роз, ни фиалок, ни жасмина, только что-то неуловимо напоминающее о пустыне, о жарких чарующих днях и ароматных арабских ночах.

С удовольствием вдохнув, Сью улыбнулась:

— Это замечательно! Как они называются?

— Янтарь, — ответил Мэтт и кивнул продавцу духов.

Тот отлил немного жидкости в небольшой стеклянный флакон, потом взвесил его на старинных весах, завернул в шелковый платочек и протянул Сью. Мэтт расплатился и, взяв ее под руку, увел из магазина.

Народу на рыночной площади, казалось, стало еще больше. Мэтт плечом прокладывал им дорогу в толпе, а Сью, весело смеясь, шла за ним. Шум вокруг стоял ужасающий. Возле пирамид из апельсинов и фиников орали мальчишки, торговцы зазывали покупателей, музыканты в халатах, приплясывая, с неистовой силой били в барабаны, исторгая при этом какие-то неземные звуки. Их окружали толпы раскачивающихся и кричащих зрителей, чьи раскрытые рты обнажали гнилые коричневые зубы… Все это почему-то показалось Сью диким и варварским, и ей вдруг стало страшновато.

Мэтт, заметив неуверенность в глазах Сью, обнял ее за плечи, блеснул белозубой улыбкой, легонько прижал к себе, и она тут же успокоилась. Но все это напомнило ей рынок в алжирском Касбахе, его ветхие прилавки, грязь и Мэтта, сопровождающего красивую женщину в белом. Почему ей представилось это зрелище, она не поняла, но сердце ее сжалось. Даже солнечный свет будто немного поблек.

Машинально, с искусственной улыбкой Сью продвигалась вперед. Стоял самый обычный день. Солнце сияло. Небо по-прежнему было голубым. Звуки, запахи и движения на рыночной площади остались теми же, но это оживленное зрелище как будто утратило былой блеск.

Она смотрела по сторонам, но словно ничего не видела: ни жителей пустыни в тюрбанах, торгующихся из-за верблюдов, ни негритянок, месящих тесто, ни женщин под чадрами, сидящих на корточках возле груд тяжелых украшений.

Почувствовав, что в ней что-то изменилось, Мэтт окинул ее пронзительным взглядом:

— Устали?

— Немного, — улыбнулась Сью.

Он кивнул, взял ее за руку и сухо констатировал:

— День выдался утомительный.

Глава 7

Когда они вернулись в гостиницу, заходящее солнце уже окрасило небо в красный цвет. Оставив Мэтта, Сью поспешила к отцу обнять его. Он робко признался, что они с Луи проспали большую часть дня, а сейчас ему нужно умыться перед обедом.

С улыбкой отвечая на вопросы отца о рынке и стараясь не слишком красочно его описывать, чтобы не разочаровать пропущенным зрелищем, она вошла вместе с ним в отель. Он проводил ее до комнаты и прошел к себе.

После обеда все, кроме Хаджи, который, как всегда, куда-то исчез, снова отправились на воздух. Сью устроилась в плетеном кресле, отец с Луи разложили на столе шахматную доску. Мэтт сел возле них и стал наблюдать за игрой. Через некоторое время он встал и прислонился к деревянным перилам террасы.

Сью старалась не смотреть на его широкие плечи, сосредоточив внимание на небосводе, усыпанном звездами.

Ровно в десять часов в гостинице, как и во всем городе, погас электрический свет. Готовый к этому, Луи тут же зажег маленькую масляную лампу и поставил ее на стол, но такое освещение показалось мужчинам недостаточным, и через некоторое время они отложили игру до завтра. Потом повернули кресла, усевшись лицом к саду, и завели беседу на родном языке Луи.

Время от времени Мэтт принимал в ней участие, делая какие-то замечания. По-видимому, он говорил по-французски так же хорошо, как и по-арабски. Сью со своего места видела жесткую линию его челюсти и блеск белозубой улыбки. Ближе к одиннадцати она встала, намереваясь отправиться к себе в номер.