Волшебный колодец - [30]

Вертолет опускается на площадку в центре поселка и тотчас улетает обратно. Анатолий и Ольга идут вдоль улицы, посматривая на номера коттеджей.

— Отец, — рассказывает Ольга, — не против моей работы…

Поговорить в вертолете не удалось: мешал шум винтов, надо было глядеть на реку, на горы. В Лабинске на аэродроме, куда они прилетели почти одновременно, Ольга из дому, Анатолий из Томска, тоже разговаривать бььло некогда: едва успели на маршрутное аэротакси. Ольга рассказывает теперь:

— А мама твердит свое: «Не женское это дело — вращаться вокруг Венеры, Поживи на Земле хоть с полгода, тебе и замуж пора, и диссертация у тебя чисто земная — о протококковых водорослях. Чего тебе надо в космосе?» Я возражаю: о протококковых можно писать и в космосе — благодарнее хлореллы ничего нет. А Венера — мы заставим ее дышать, покроем оазисами. Один оазис назовут нашим именем — оазис Быстровых, — ведь это здорово!.. «Еще чего, — говорит мама и вздыхает: — Сумасшедшее время».

— Мать не так уж и не права! — Анатолий неожиданно берет сторону матери. — Я тоже за то, чтобы тебе пожить на Земле.

Ольга искоса глядит на него — она сейчас похожа на Алку, осуждающую ребят за отсутствие у них тяги к романтике. И голос похож на Алкин, когда она говорит:

— Шатро-ов!..

Русла Узбоя похожи на лунные трещины. И жара похожа на лунную. И воздух — сухой и горячий, как в разогретом скафандре.

— Петр Петрович, радиатор кипит…

Шофер останавливает машину, развернув ее против ветра. Дарин спускается по ступенькам, почва хрустит у него под ногами — комья глины рассыпаются от прикосновения каблуков. Глина обезвожена, сожжена солнцем.

— Страдающая земля, — говорит Дарин. — Трудно поверить, что все это плывет на водной подушке…

Шофер молча облизывает пересохшие губы. Пить! Все здесь просит воды, и все — каньоны, песчаные острова — намыто водой. Так где же она, вода?..

Воспаленными от солнца глазами Дарин смотрит в сизую дымку пустыни, потом на карту: шестьсот километров проехали они по каньонам, по белому снегу солончаков. И это если считать по прямой. А сколько поворотов, извилин!

— Вода здесь, — говорит он, показывая на рыхлую пропыленную землю. — Под ногами.

Догадку о море пол Каракумами подтверждали не только артезианский зондаж и каверны зыбучих песков. Подсчет водных ресурсов рек, сбегающих в Каракумы, говорил в пользу этой догадки. Только Сырдарья и Амударья несут воды в Арал. Сотни рек — Теджеп, Мургаб и более мелкие — пропадают в песках. Где их воды? В подземном море?..

Задача перед Петром Петровичем гигантских масштабов — определить границы и глубину скрытого моря. Карандашом он накладывает на карту знаки: к востоку от Каспия, к западу от Амударьи, к югу от Аральского моря. Еще надо поставить знак где-то в центре пустыни. Штурм подземного моря начнется сразу со всех сторон. Впрочем, штурм — не то слови.

У Дарина только шесть земеров — новых четырехместных машин.

— Едем, — говорит он шоферу.

— Куда теперь, Петр Петрович?

— В Лениногорск.

— В центр Каракумов?

— В центр.

Оба садятся в кабину. Вездеход идет по песчаным буграм — вверх-вниз. Солнце шарахается над ними, как желтый надувной шар. Шофер поглядывает в зеркальце над собой, видит огромный даринский лоб, нависший над картой, и думает, что такого пассажира OH еще не возил по Каракумам.

— Кто такой? — спросил он у завгара, когда тот велел ему расчехлить для поездки резервный новешенький вездеход.

— Бог земли и воды, — ответил завгар.

Не давая открыть рта для второго вопроса, висевшего у шофера на языке, прибавил:

— И огня!

Шофер все же спросил:

— Не слишком много для одного?..

Завгар без малейшей улыбки ответил:

— Не много. Это Петр Петрович Дарин.

— Из Северокарска?..

— Знаешь, а спрашиваешь, — буркнул завгар. — Сказано — бог!

Бог оказался, в общем-то, человеком: вместе глотали пыль, пили теплую опресненную воду, а когда шофер донельзя выбивался из сил, Дарин садился на его место и крутил баранку не хуже любого водителя автоколонны.

Только до разговоров Дарин не был слишком охотник. Шофер тоже попался не из болтливых.

— Давайте по самым глухим местам, — попросил Дарин, когда улицы города остались позади. Часа через два шофер откликнулся:

— Почему?

— Земеры сделают тут такое, — ответил Дарин, — что на тридцать километров в окружности невозможно будет вздохнуть от пыли.

Весь маршрут Дарин положил на карту синей извилистой линией. И теперь, когда они едут в Лениногорск, карта у Дарина на коленях.

— Петр Петрович, — спрашивает шофер, — почему у новых земеров такое название — «Вулканы»?

— Они вулканы и есть, — отвечает Дарин.

Километрах в ста ниже Лениногорска, осмотрев с вершины горы песчаное море, Дарин ставит на карте последний знак. Потом долго рассматривает в записной книжке ряды фамилий — членов экипажей машин. Дойдя до экипажа командного земера, вносит в список фамилию последнего кандидата. Тут же, из вездехода, связывается по радио с Ташкентом, с Северокарском и, выслушав ответ, дает диктограмму:

— Вызовите Шатрова в Лениногорск.

Сверху река казалась веткой, брошенной на берег, на острова. Русло двоилось, троилось — ветка давала отростки в стороны. Там, где солнце сквозь деревья падало на поверхность, вода блестела, как серебро Воздух, прохладный и невесомо-прозрачный, тоже казался влагой, наполнившей с краями долину. Река на дне ее играла и нежилась в ярком свете.