Волшебник из Гель-Гью - [43]

– Родные мои! Брильянты на этой женщине поддельные! Верьте мне! Я кое-что смыслю в этом!

И его поддержали:

– Ясно, чего тут! А если бы и настоящие! Подумаешь…

Франческа Бертини поклонилась зрителям, и сию же секунду на экране возникли фигуры итальянских, французских и английских писателей и художников. Надпись разъяснила, что эти господа собрались для того, чтобы чествовать русского писателя Максима Горького, живущего вдали от родины на острове Капри.

«По-моему, он уже не живет там», – подумал Грин, одновременно думая о том, что вот существует на свете известный писатель Максим Горький, не кричит о себе, не рекламируется, подобно многим петербургским знаменитостям, пишет хорошие книги, а в них упрямым, полным голосом зовет в лучшее будущее.

– «Буревестника» написал, – вслух произнес Грин. Соседи спросили, какие книги еще написал Горький, и Грин хотел было начать перечисление, но чья-то добрая, широкая и заразительная улыбка растянула и его губы, и ему стадо невмочь от магического ощущения тепла и бодрости. То же, очевидно, почувствовали и зрители, – они восхищенно и горделиво улыбнулись, увидев на экране лицо Горького. Кто-то захлопал в ладоши и крикнул «ура», весь зал подчинился команде и, заглушая скрипку и пианино, плеском аплодисментов приветствовал улыбавшегося, кланявшегося писателя. Громче всех бил в ладоши Грин, он кричал: «Молодчина!» и «Правильно!» – последнее восклицание адресовалось французским и английским писателям, вставшим при появлении Горького на пороге большой комнаты.

– А ведь мы сейчас демонстрацию устроили, – сказал Грин своему соседу слева. – Назло врагам, как говорится!

– Везде так, – отозвался сосед. – На той неделе в «Пиккадилли» эту же хронику показывали, так все встали, когда увидели Горького.

На полотне закопошились суфражистки. Полицейский, заложив руки за спину, с натренированным терпением оглядывал скопище старых дев.

– А я недавно видел Горького, – сказал сосед.

Грин оживился:

– Где же вы его видели?

– На Монетной улице, он там останавливается, когда приезжает из Финляндии. Он в Мустамяках живет. А по Монетной он гулял. Иду и вижу – шагает Горький.

Включили свет в зальце. Хозяин поднялся на табурет подле пианино и громко поблагодарил за посещение. Словоохотливый сосед Грина был, видимо, одинок и лишен собеседника, ему хотелось поговорить.

– Чепуха этот театрик, а всё же полезно, знаете ли. Тридцать копеек не разор, много на них не купишь. Я еженедельно, знаете ли, позволяю себе. Рубль двадцать кинематограф, книг рублей на пять, в театр разок, – смотришь, всё удовольствие для духа и ума обходится в месяц не дороже десятки. Двадцать остается на жизнь, так сказать. Трудновато, скучновато, но до поры до времени терпим, знаете ли.

– А вы кто, простите, будете? – спросил Грин только для того, чтобы не быть невежливым. Он усиленно продумывал нечто, еще смутное, еще совершенно неясное. Но то, что ответил незнакомый сосед его по кинематографу, заставило отвлечься от своих дум и пристально вглядеться в лицо незнакомца.

– Как вы сказали? – переспросил он. – Смотритель мест общественного пользования на вокзале? Господи! Есть такая должность?

– Имеется, – рассмеялся незнакомец. – У меня, видите ли, несчастье: в свое время я был занесен в черный список за организацию забастовок. Никуда не берут на работу. Принужден смотреть за местами общественного пользования. Правильнее сказать: присматривать. Смотреть там нечего. На вокзале два таких места: одно под крышей, в зале отправления, другое – во дворе. Одно почище, другое погрязнее. Для простого, так сказать, народа.

– В чем же ваши обязанности? – спросил Грин.

– Они неопределимы и, видите ли, комичны. Присматриваю за тем, чтобы сходок люди не устраивали. А по-моему, пусть устраивают. Слежу за тем, чтобы кто-нибудь кого-нибудь не зарезал. Трижды в день посыпаю пол мокрым песочком, мету, прибираю. Должность препротивная, как видите. Но я своего дождусь.

Незнакомец выпрямился, кашлянул и сию же минуту распрощался с Грином, откозыряв по-военному. Грин смотрел ему вслед. Где-то в тайниках мозга зашевелился, прося жизни, рассказ о человеке, работающем на вокзале. Приходят и уходят поезда. Жена вокзального служащего с любовником своим уезжает в другой город. Что дальше?

Сегодня Грину не нравился его давнишний способ находить сюжеты для своих рассказов, переиначивать и перетряхивать увиденное и услышанное. Что-то искусственное, случайное, невыношенное. Да, но вот зреет в сердце мысль о Бегущей по волнам. Да, но – послезавтра вторник. Да, но – вот живет где-то недалеко Максим Горький, и…

– Завтра я намерен побывать у человека, имеющего возможность помочь мне во многом, – сказал Грин жене. – Сегодня – кинематограф. Завтра – визит к Горькому. Во вторник цирк. Веринька, жизнь должна быть красивой, умной, интересной. Давай пировать сегодня, хочешь? Будем пить во имя больших праздников, которые ужо наступят!

Глава семнадцатая

Жужжанье пчел над яблонью душистой

Отрадней мне замолкнувших в цветке.

А. Фет

Грин заготовил для Горького письмо – на тот случай, если его не окажется дома. Оно было кратким: