Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими - [61]

— Знаете поэта Тао Юаньмина? — спросил я студентов. Они неуверенно закивали.

Коль к ночи не выпьешь — не будет покоя.

Не выпьешь с утра — и подняться не в силах.

Я бросил бы днём своё пьянство святое,

Но кровь леденела бы в старческих жилах.

Ну, брошу — и радости больше не будет.

А будет ли, в сущности, выгода в этом?

А вот когда вечность мне годы присудит,

А птицы поздравят с последним рассветом —

Тогда, равнодушно и трезво, поверьте,

Я с плеч своих скину житейскую ношу

И с ясной душою в обители смерти,

Быть может, действительно, пьянствовать брошу, —

процитировал я его строки в переводе Александра Гитовича. Студенты опять неуверенно закивали.

Я прикончил чекушку и обмяк. Мне стало как-то нехорошо. Предложил студентам выйти на улицу. Пройтись по стадиону.

Мы сделали пару кругов. Они пошли домой спать. А я сказал жене: «Пойдём в магазин. Купим холодной водички». У нас в кампусе два магазина. Маленький и сразу за ним большой, супермаркет. Вначале мы зашли в маленький. Я порылся в холодильнике. Но холодной воды там не оказалось. Только тёплая. «Всю высосали, гады», — подумал я. Тогда мы отправились в большой. Я снова залез в холодильник. Пощупал бутылку. Тёплая. За ней опять тёплая. Я сообразил, что холодная должна быть в самом конце, у стенки. С головой погрузился в недра холодильника. Залез в него, как медведь. Бутылки падали и падали. А я рылся и рылся. Наконец извлёк самую дальнюю. Она была чуть холодней остальных. Я решил водрузить свалившиеся на место. Но чем больше старался, тем сильнее рушились их стройные ряды. Волнами они расходились вдаль. Кеглями улетали прочь. Тут я заметил, что рядом стоит девочка-сотрудница с недовольным лицом. Эта девочка меня уже давно раздражала. Всякий раз, стоило мне появиться, она подбегала и что-то тихо комментировала остальным сотрудникам. Наверное: «Опять эта белая обезьяна пришла». Так что я насупился и подумал: «Пусть сама ставит». Взял свою холодную и вальяжно направился к кассе. Там меня ждала жена. Жена спросила:

— Ты что натворил?

— А что?

— Девочка ругается.

— Ругается?

Я повернулся к холодильнику. Не знаю, что пришло мне в голову. Но я явно раскрепостился и обрел естественность. В мозгу что-то замкнуло. Искра ударила в череп. Сложно восстановить ход моих мыслей. Быть может, я решил вернуть воду обратно. Раз ругаются, не буду у них ничего покупать. Так что я элегантно запустил бутылку в холодильник. Но я не учёл несколько факторов. Во-первых, я довольно здоровый. На две головы выше китайца. Во-вторых, довольно сильный. А в-третьих, подслеповат. Ну и вообще холодильник был далеко. Метрах, наверное, в тридцати. И дверца его была закрыта. Бутылка устремилась абсолютно в другую сторону. Со свистом гранаты. Я, гордо выпятив грудь, вышел на улицу. Сделал всего один шаг. Краем глаза увидел страшную картину. В магазине стоит какой-то человек. И бутылка летит ему прямо в лоб. Краем уха услышал чудовищный грохот. Жена закричала:

— Ты что такое вообще творишь?

Я сразу смекнул, что надо быстро делать ноги. Так велит наш многолетний русский опыт.

— Пора тикать, — сказал я.

Но жена продолжала визжать. Мы потеряли драгоценное время. Всего пару секунд — и перед нами нарисовался какой-то мужик. Оказалось, хозяин магазина. Он недвусмысленно нажимал клавиши телефона.

— Звоню в полицию, — хищно оскалился он.

— Зачем сразу в полицию? — заволновалась жена.

Он показал на меня пальцем.

— Иностранец до полусмерти избил человека. Тот на последнем издыхании. Едем в больницу. Надо всё зафиксировать. Внутренние повреждения. Кровоизлияние в мозг.

Жертва тоже стояла рядом. И улыбалась. На лбу парня не было ни малейшего следа. Бутылка всё-таки маленькая. И пластиковая.

Медицина в Китае сто́ит огромных денег. Снимки, анализы, осмотр. Ехать никуда не хотелось. Жена шумела, что это развод. Типа как по телику показывали, когда водитель едет на машине, а на дороге валяется голый мужик. Водитель выходит ему помочь. А тот кричит, что он его сбил и вызывает ментов.

— Тогда звоню в полицию, — снова оскалился хозяин.

Поднёс к уху телефон. В моей голове пронеслись картины из блогов с описанием китайских тюрем — выдолбленная в скале дыра, где по пояс в воде томятся заключённые. Сгрудившись в тесной камере, они насилуют друг друга и поедают бегающих по стенам крыс. Пока жена препиралась с директором, нас окружали всё новые люди. Собралась толпа человек в триста. Толпа напирала. Мы отступили к стене. В толпе я узнавал знакомые лица. В заднем ряду даже узнал студента-журналиста, который у нас дома брал у меня интервью. Раньше он был вежлив и улыбался. Но сейчас на лицах не было улыбок.

Меня сверлили злобные взгляды. Казалось, что толпа готова меня линчевать. Я вспомнил сцену из ролика в «Ютьюбе». Веселый пьяный американец отнимает у молодой китаянки мобильник в вагоне метро. И весь вагон месит его ногами. Он лежит на полу бездыханный в луже крови.

Толпа состояла из студентов. Но во главе были наши знакомые торговцы. Два года мы покупали у них булочки и чай. Жена гладила их детей по головам. Сейчас, однако, маски радушия сползли с их лиц. На этих лицах явно не читалось ни капли уважения к иностранному преподавателю. Торговцы кричали, что жена — собака. Продалась иностранцу. Рядом с хозяином нарисовалась ещё какая-то тётка. Видимо, его жена. Она требовала, чтобы я немедленно извинялся. Я понимал, что виноват. Что, мягко говоря, я очень не прав. Но я не люблю, когда на меня давят. Что уж поделать. Такой у меня характер. И я сделал ещё одну ошибку. Я сказал: