Волна - [13]

Помню, когда в первый раз я увидела райскую мухоловку. Тогда я подумала, что зря позволила друзьям раздвинуть шторы в комнате — в темноте было гораздо спокойнее. Теперь в глаза бил неумолимый солнечный свет, и до боли знакомая птица, устроившись на ветке тамаринда, топорщила яркие перья. Глянув на нее, я сразу отвернулась. «Занавески отдернули — и теперь смотри на все это?» — подумала я. Птица, которую я увидела… эта мухоловка, которую я увидела… да вообще все птицы на свете должны были вымереть.

Я оказалась совершенно неподготовленной, когда в первый раз увидела фотографию моих мальчиков. Я искала в интернете способы самоубийства — тема, тогда меня очень интересовавшая. Но отвлеклась, прошла по одной ссылке, второй, третьей, пока на сайте лондонской газеты Evening Standard не открылся кричащий заголовок: «Я видела, как смело всю мою семью», а под ним — большая фотография Вика и Малли. На том снимке, сделанном в школе, Малли выглядел очень гордым, так как на нем была красная рубашка. Хорошо знакомый мне облик сыновей в тот момент ошеломил меня. С прихода волны мой рассудок ни разу не остановился на их лицах — он, рассудок, не вынес бы этого. Я рухнула на кровать и прижала подушку к лицу.

И этот заголовок. Откуда он взялся? «Я видела…», «…мою семью». Я не говорила ни с одним журналистом, я практически не покидала этой комнаты. Как они посмели?! Внутри меня все кипело. Был бы со мною Стив — если б он был здесь, — я велела бы ему подкараулить журналистов этой газетенки и в темном месте сделать из них отбивную.

Стива и Малли опознали через четыре месяца после наводнения. Все то время, все четыре месяца, я говорила себе, что они скрылись в глубине океана. Исчезли. Волшебным образом перестали существовать. От этого их смерть казалась ненастоящей — призрачной, как сама волна. Но в конце апреля мне сказали, что обоих идентифицировали по ДНК. Это произошло за несколько дней до дня рождения Стива. Ему исполнился бы сорок один год.

Я не знала, что их тела эксгумировали из общего захоронения где-то в феврале. Не знала, что в одной австрийской лаборатории проводили генетическую экспертизу. Когда мне сообщили, что их нашли, я начала разбивать вдребезги все, что попадалось под руку. Я не хотела, чтобы их находили. Не хотела знать об их мертвых телах. Не хотела знать, что они лежат в гробу.

Несколько месяцев спустя мы с Дэвидом поехали на то место массового захоронения. Оно оказалось на невзрачном, запущенном участке земли у буддийского храма в Киринде, неподалеку от «Ялы». Прибежали местные дети и сообщили подробности, которых я тоже не хотела знать. «Тела привозили ночью на тракторах и бульдозерах. Одни одетые, другие — без одежды. Совсем голые. Людям в деревне было страшно, но монах из храма разрешил похоронить здесь всех. Потом в какой-то день приехали полицейские, среди них даже белые были, и раскопали могилы. Нам сказали не смотреть, но мы все равно смотрели», — рассказывали они.

Я не стала им говорить, что не хочу этого слушать. Но и не ушла никуда. Просто молчала. Это Стив и Малли — те, о ком они рассказывали. Стив и Малли. Один мальчик вдруг сказал: «Моя мать, когда увидела столько трупов, совсем спятила. Для нее и остальных мы провели товил, даже позвали каттадию[8]. Пришлось ему заплатить двадцать пять тысяч рупий. Но она так и не вылечилась. Все еще безумная».

Мы вылетели из Лондона вечером восьмого декабря. В тот день мы со Стивом работали дома. После обеда поехали в Масвелл-Хилл[9] за покупками. Зашли в музыкальный магазин — поискать книжку для экзамена по фортепьяно, который Вик должен был сдавать в апреле. Заодно купили диск Кита Джарретта The Melody at Night, With You[10]. Поели шоколадных пирожных в Oliver’s Deli. Заскочили в Marks & Spencer за перерасчетом, потому что в предыдущие выходные купили у них три бутылки вина, а с нас взяли почему-то за пять. Кассир спросил, хотим ли мы вернуть деньги или возьмем купон на следующую покупку. Стив сказал, что нас как постоянных покупателей купон вполне устроит. Он взял купон и спрятал себе в бумажник.

Накануне вечером прошел школьный рождественский концерт. Как всегда, Викрам стоял в задних рядах и пел без особого энтузиазма. Мы находились в зрительном зале, Малли устроился на коленях у Стива и громко подпевал, когда запели White Christmas[11]. Его совершенно заворожил падающий на сцене искусственный снег. Он обожал снег в любом виде. «Вот вернемся из Коломбо — и надо будет сводить его в театр “Пикок” на “Снеговика”»[12], — решила я тогда. Когда в свое время он увидел по телевизору летающего мальчика и Снеговика из этого шоу, у него от восхищения дух захватило. На следующее утро я забронировала четыре билета. На пятое января.

Я беспрерывно что-то делала для мальчиков. Теперь придется от всего этого отказаться? После волны, в долгие первые месяцы, от одной этой мысли я чувствовала, что лечу в пропасть, — и вцеплялась в края кровати.

Как это? Перестать рассматривать вместе с Виком в интернете галапагосских черепах? Перестать разговаривать с ним о динозаврах и птеродактилях? Перестать мечтать вместе с Малли, каким он станет танцором или постановщиком шоу? Только что я размышляла над тем, что не мешало бы серьезно заняться с Малли чтением и письмом — на той рождественской открытке, которую он сделал нам со Стивом, было написано: «Маме и бабе».