Волки и вепри - [65]

11

Здесь рассказано о том, как случилась битва на Маг Курои.

Корабли и добычу викинги оставили в Фион Лиа. Справедливо рассудив, что в случае победы всегда можно вернуться и спросить с горожан за недочёт, а в случае поражения ни в добыче, ни в ладьях не будет особой нужды. Там же, в Фион Лиа, осталась Ниала О'Байрэ, возлюбленная ведьма Хродгара. Сперва напрашивалась взять её с собой — мол, я вам пригожусь, мало ли там будет раненых! — но вождь был непреклонен. Ниала поупиралась, но сдвинуть с места твердолобого Тура хрупкой деве было не под силу. Сам же Хродгар позже сказал Хагену:

— Будет у меня к тебе поручение. Коли случится мне пасть в этой битве, вернись за Ньялой и возьми её на Север. Хочу, чтобы ты о ней позаботился.

— А она того хочет? — уточнил Хаген.

— Это меня не волнует, — отрезал Хродгар, пряча, однако, взор. — Умри, но сделай.

— А если — действительно умру? Я ж не заговорённый, не берсерк и не Сигурд Вёльсунг[48]!

— Ты мелкий да прыткий, — отмахнулся бритоголовый великан, — всяко вывернешься. Ухитрился же ты выстоять в бою с Рагнвальдом, а он стоил дюжины эридов!

— На пиру ярости Эрлинга все равны, — возразил Хаген.

По дороге заболел Раудульф Эоринг. Боком вышла попойка с купцами из Керима. Пожилой конунг блевал прямо с лошади, часто останавливался и бегал в кусты. Вспотел и побледнел, как сыворотка. Очень кислая сыворотка. Толкового знахаря среди его людей не оказалось, прислали Форни Гадюку. Тот, хоть и был лекарем, не остался присматривать за больными рабами, не считал возможным тратиться на презренных. Осмотрев конунга, сказал так:

— Ну что, Эоринг, подстриги ногти: тебе скоро на тот свет. Лошадь Хель идёт за тобой, и не думаю, что ты припас ей овса, чтобы выкупить свою жизнь. Что ж ты молчал? Сказал бы вовремя, не корчил бы из себя героя, была бы надежда, а так…

— Убей меня, Форни, — попросил Раудульф, — или позову кого-нибудь из моих. Хочу умереть от оружия, тогда меня пустят в Вельхалль, пусть и в обосранных штанах.

— Нет нужды, — заверил лекарь, — я наколочу тебе зелья, продержишься до битвы. Только не ешь слишком много, а лучше и вовсе поголодай пока.

На Маг Курои викинги были на утро следующего дня. Там их уже ждал Кернах законник и несколько сотен ополченцев из Тир-на-Морх. Без знамён и доспехов, кое-как одетые и вооружённые, они, казалось, вышли на пахоту, а не на войну. Хмурая, угрюмая толпа. Решительные лица, крепко сжатые кулаки. Что уж им наговорил Кернах, осталось тайной, а только поселяне знали: не дождаться им милости от Кетаха Ан-Клайда и его союзников. Эти, локланнахи, вернуться, откуда пришли, а им тут жить.

— Ну, с вами всё ясно, — сказал Арнульф насмешливо, осмотрев полки, — стойте вот здесь, где стоите, а то я потом вас не соберу. Слушайте и запоминайте! Три знака из рога — наступление, два — стоять на месте, держать оборону, один долгий — общий сбор. Барабанный бой — отступление, но вы его не услышите: один барабан мы потеряли, второй порвали, а третий — пропили.

— Дык, — высказался пожилой пузатый ополченец, — у нас и свой барабан есть…

— Не придётся вам в него бить, — пообещал Арнульф.

День выдался ясный и тёплый, но не жаркий: ветер нёс первую осеннюю прохладу. Белые облака клубились кудрями богинь, стаями величавых лебедей. В зелёных космах дубов уже желтели пряди листвы, под ногами раскинулись подсохшие травы, белел вереск. Воздух звенел от птичьих песен, но над окрестными рощами вилось в тревожном безмолвии вороньё. Стервятники знали: к вечеру им будет чем поживиться.

Хаген подумал, что это очень хороший день, чтобы умереть.

Поле Курои располагалось на возвышении, продуваемом всеми ветрами. Ровное, как чело юной девы: ни морщин-оврагов, ни складок-пригорков, ни ручьёв, ни перелесков. До самого виднокрая — небо и травы. И — между небом и землёй — вражеские знамёна. Десятки знамён. Сотни. Ветер доносил неясный шум — приказы, кличи, пение рогов и валторн, топот башмаков и копыт. Скрип колёс. Тёмное пятно расползалось по краю поля, превращаясь в тысячеглавое, тысячерукое чудовище, с каждой минутой пожиравшее пространство перед собой.

— Стройся! — кричал Арнульф, разъезжая на высоком гнедом коне перед полками. — По местам! Морхи — стоять на месте, фионцы и гелады — вперёд, гравикинги — на левый край!..

Поток с другой стороны поля постепенно замер. От рядов отделилась точка и помчалась навстречу, превращаясь во всадника. Над головой трепетало белое полотнище.

— Снова гонец, — сплюнул Хродгар, — переговорщик.

— А вот я его сейчас… — Слагфид наложил стрелу, натянул тетиву…

— Погоди! — со смехом поднял руку Арнульф. — Может, они сдаться хотят.

Слагфид неохотно опустил лук.

Переговорщик был юн и хорош собой. Не тот, что привёз письмо в первый раз. Арнульф поехал ему навстречу, приветствовал, как положено. Юноша слез с коня, раскланялся.

— Мой король просил передать тебе, Арнейльф Хэн, — проговорил гонец на довольно чистом Скельде, — на выбор одно из двух. Ты можешь сложить оружие, вернуть всю добычу, взятую в Зелёной Долине и в Маг Арта, затем посадить своё войско на ладьи и уйти на Север. Или ты можешь вернуть только половину добычи и стать под знамёна Его Величества Кетаха ан-Морна из клана Ан-Клайдов. Твоя служба будет достойно оплачена, а злодеяния — прощены.