Волки - [117]

Глава 14 Ружа

Скоро погаснет и мой огонек.

Разве судьбу выбирают?

Был я слепым и, конечно, не мог

Знать, что все умирает…»

Разные есть люди на земле! Вроде бы истина, известная многим. Но об этом часто забывают. Одни, так и кажется, лишены чувств, и ничем их не прошибешь, хоть режь, хоть жги кого у них на глазах. Другие увидят, как выпал птенец из гнезда, и тут же бегут подсаживать его обратно, а потом еще и переживать будут. Есть люди, для которых судьба другого человека — ничто, малейшее же движение или поворот судьбы собственной в их глазах — как движение реки вспять. Целый мир рушится, если у них что-то происходит. Это люди в себе и для себя. А некоторые все носят внутри, но до поры — и вот они буквально взрываются. И тогда Боже упаси попасться им на глаза.

Ружа была именно таким человеком. И хотя в большинстве своем цыганки сразу все выплескивают наружу, Ружа была закрыта до поры до времени, пока не встретила отца Рубинты, того, с кем разлучили ее цыгане. Всю свою любовь, все свое сердце отдала она ему. Может быть, поэтому и родилась Рубинта — девочка с крестом, обладающая даром провидения. Ружа была из тех людей, которые безраздельно принадлежат тому, кого любят, но, если их предают, становятся страшными в своей мести. И когда Ружа узнала, что отец Рубинты женился на крестьянке и забыл о ней и дочери, она сначала решила жестоко отомстить ему. Но постепенно боль ее улеглась, а в городе и совсем исчезла. И осталась одна только горечь.

Ничто больше не волновало ее. Мир сразу потускнел. Ружа жила как бы по инерции. Сначала она очень переживала свое отторжение от цыган, то отлучение, которому они ее подвергли, но потом и эта боль утихла. Какая-то невидимая тяжесть стала гнуть ее к земле. Люди проходили перед взглядом Ружи бесцветными тенями, и глаза ее оживали лишь тогда, когда она была наедине с маленькой Рубинтой. Дочка удерживала ее среди живых, не давая окончательно уйти от мира. Правда, было нечто еще, дававшее ей силы жить. В памяти Ружи иногда возникало лицо Мити — скорбное лицо человека, собственной судьбой расплачивавшегося за горечь, которую ему причинили другие люди. Страдания Мити были понятны и близки ей, и потому он привлекал Ружу. От цыган она узнала, почему Митя пришел в табор, и все, что происходило с ним дальше. Узнала и историю, связанную с Седым. И то, что Митя не предал, не подставил своего друга, только укрепило ее веру в этого человека. И, сама того не желая, она полюбила Митю и стала разыскивать его. Это было сложным и бесполезным занятием: найти человека — песчинку — в большом городе, тем более что Ружа плохо ориентировалась в Москве. И тогда она решила прибегнуть к помощи Рубинты.

— Скажи мне, доченька, — спросила она у девочки, — где может быть человек, которого я ищу? Ты ведь знаешь, о ком я тебя спрашиваю?

— Знаю, мама, — ответила Рубинта. — Его зовут Митя. Этот человек интересует тебя?

— Да, он! Ты скажешь мне, где я смогу отыскать Митю? Может быть, цыгане убили его, или он погиб от другой руки?

— Нет, мама, он жив!

— И ты знаешь, где он? — спросила Ружа. — Скажи мне.

Она посмотрела на Рубинту и увидела, как глаза девочки расширились, словно от напряжения (так всегда было, когда она предсказывала что-то), потом Рубинта как бы заглянула в пространство, выбирая из него только то, что ей одной было необходимо, и, помолчав немного, сказала:

— Большая река, одетая в камень, течет среди каменных домов. И большой дом стоит у реки, а вокруг него площадь, усаженная деревьями. И там есть скамейки, а на одной из них сидит тот человек, которого ты ищешь.

— Как же я найду этот дом и эту площадь? — спросила Ружа.

— Там собираются люди, которые рисуют картины, — сказала Рубинта, и Ружа поняла, где это место.

Когда она появилась возле лавочки, на которой сидел Митя, тот даже привстал от неожиданности.

— Ты здесь? Как ты меня нашла?

— Это все Рубинта, — сказала Ружа. — Ты ведь веришь в то, что она может сделать все?

— Верю, — ответил Митя, и, помедлив, добавил: — Тебя прислали рома что-то передать для меня?

— Нет, Митя, — ответила Ружа. — Никто меня не присылал. Я сама искала тебя. Цыгане не знают, где ты. Хотя, я думаю, ты можешь вернуться к ним. Все потеряло свой смысл. И Седого больше нет. Умер Седой.

— Откуда ты знаешь? — спросил ошеломленный Митя.

— У цыган везде свои люди. В тюрьме Седой умер. А те, которые были с ним в деле, убиты нашими. Так что все кончено, и ты никому не причинил зла: ни своему другу, ни цыганам. Твоя душа чиста перед всеми.

— Нет у меня больше души, Ружа, — сказал Митя, — пусто внутри. Все перегорело, и осталась одна пустота. Большую цену заплатил я за свою веру. А за любовь к женщине заплатил еще большую цену. И не стало у меня сердца. Холод один внутри, и никак я не могу согреться.

— Куда же ты пойдешь, Митя?

Он не ответил, и Ружа поняла, что идти ему некуда. В глазах у него была такая пустота, что цыганка ужаснулась. Словно живой мертвец стоял перед ней. Но почему-то этот человек становился ей все ближе и ближе, может быть, потому, что она, пережив многое, была в состоянии понять его.

— Пойдем со мной, — сказала Ружа, и Митя подчинился ей.