Разбудил Кузьмича телефонный звонок.
– Федор Кузьмич, это…
– Я понял, Матвей Степанович, доброе утро.
– Да-да, доброе утро. Я насчёт привады. Тебе повезло.
Кузьмич тихо мимо трубки пробурчал:
– Это тебе повезло.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Что там насчёт везения?
– Я на счёт привады. На ферме сдохла телочка, так что можешь её забирать.
– Матвей Степанович, у меня ещё просьба: распорядись, чтобы Матюхины, у них есть сани, привезли эту тёлку ко мне сегодня, да про бензин не забудь, литров сорок, и масло, конечно.
– Хорошо, я понял.
Кузьмич накинул телогрейку и вышел на крыльцо. Там посередине двора сидела Альма. Заметив вышедшего хозяина, стала весело, приветственно лаять.
– Ну, наконец! И где ты изволила пропадать? Подожди, подожди, сейчас накормлю.
Кузьмич зашел в хату, набросал в миску картошки, накрошил хлеба, бросил туда капустки, добавил немного мяса (того же кролика), полил подсолнечным маслом и залил это всё кипяточком. Альма с удовольствием хлебала, обжигаясь, вытаскивая куски из миски и быстро глотая.
– Проголодалась? Ну, ешь-ешь.
Он огляделся: Берты нигде не было.
– Альма, а где Берта: Ты же за ней побежала?
Та взглянула на него и озадаченно, очень низко повиляла хвостом.
– Понятно. Ну, нет, так нет. Может, оно и к лучшему.
Кузьмич пошел заниматься своим хозяйством. Лисёнка Мишку нашёл в конюшне мирно спящего рядом с лосёнком, которого недавно нашёл в лесу, полуживого. Теперь потихоньку откармливал.
Не успел Кузьмич управиться по хозяйству, как услышал деда Василия:
– Фёдор! Фёдор! Кузьмич! – кричал тот.
– Да заходи ты! Чего кричишь?
– Так, это… А где твоя рысь?
– Нет её, убежала.
– А. Ну-ну.
Дед, озираясь, зашёл.
– Проходи в хату, я сейчас. Ты чего один? – спрашивал Кузьмич, отряхивая снег с валенок и заходя следом.
– Так, это… Матюхины зачем-то на ферму уехали.
– Не зачем-то, а за привадой.
– Привада – это хорошее дело. Я сам над этим думал.
– Думал он. Надо не думать, а делать. Проходи, садись, чего топчешься?
– Так, это… Я тут принёс… – Дед вытащил бутылочку самогонки, аккуратно, деловито поставил на стол и взглянул на Кузьмича заискивающе. Глазки его при этом часто заморгали.
Тот, увидев на столе самогонку, резко бросил:
– Убери её! И чтоб я тебя с ней…
– Я понял, понял, – опередил его дед, не дав договорить.
– Лучше бы пожрать принёс! Совсем некогда выбраться в магазин.
– Так, это… У меня тут есть.
Дед стал вытаскивать из всех карманов завёрнутые в газету свёртки.
– Ну, что там у тебя? Разворачивай.
Дед аккуратно развернул. На столе теперь лежали: варёные яйца, селёдочка, полбулки хлеба и две луковицы.
Кузьмич поставил чайник. Не успел закипеть он, как во дворе залаяла Альма.
– Матюхины, наверно, – сказал Кузьмич.
Выглянул в окно. Так и есть, у ворот стояли сани в них сидели Иван и Прохор.
– Пошли, дед, гостей с гостинцем встречать.
Тёлочка была небольшая. Кузьмич разочарованно покачал головой. А потом как бы подбадривая или себя, или всех остальных, сказал:
– Ну, хоть что-то, и за это спасибо. Бензин не забыли?
– Из-за него целый круг пришлось делать, – сказал Прохор. – Да и ещё, вот, он вытащил из кармана рацию – Матвей Степанович передал тебе. Пользоваться умеешь?
– Как-нибудь без сопливых, разберусь.
Он положил её в машину и подумал: «Хоть бы инструкция какая-нибудь была. Ладно, методом научного тыка как-нибудь разберусь.
Они завернули окоченевший труп тёлочки в брезент и закинули его на багажник «уазика».
– Багажник откуда? Вроде же не было его у тебя? – спрашивал дед, поправляя свисающий кусок брезента.
– Не было, теперь есть. Сам сделал. Прицеп уже третий год прошу у начальства. Приходится как-то изворачиваться. Сено же надо на чём-то возить.
Иван и Прохор тщательно привязывали приваду к багажнику.
– Ладно, хватит, бросайте, пошли в дом, она уже никуда не убежит.
На печке остервенело кипел чайник, брызгаясь и шипя. Кузьмич поспешил снять его.
– Раздевайтесь, проходите, сейчас чай будем пить.
Митюхины переглянулись. Дед за спиной у Кузьмича отрицательно покачал головой, показав на бутылочку самогонки у себя за пазухой, и пожал плечами. Всё стало сразу ясно. Иван нерешительно почесал затылок, посмотрел на стол, на котором была порезана селёдочка, откашлялся и сел на табурет. Вокруг стола расселись остальные. Кузьмич возился с чаем, разливая его по кружкам. Себе кружки не хватило, поэтому налил в стакан.
– Чай отменный, – говорил он, – здесь половина зелёного с жасмином, а остальное – травы. – И с гордостью добавил: – Сам собирал.
Пили, молча поглядывая друг на друга. Наконец, Кузьмич сказал:
– Ну, на счёт охоты. Я тут подумал, флажковать не получится, нас маловато, придется серых брать троплением или нагоном. Так что, дед, сразу говорю, если не сдюжишь, лучше оставайся.
Тот от такой неожиданности даже встал:
– Так, это… Вы это чего? – оглядел он всех, – вы ещё за мной угонитесь! Ишь ты, «не сдюжишь».
– Ладно-ладно, потом не жалуйся!
Дед Василий обидно вздохнул.
– Думаю учить мне вас не надо, что брать с собою. Вот только единственный совет: крупу, макароны, сахар, чай, насыпайте в пластиковые бутылки с большими горлышками. Этому меня научил один приезжий охотник. Котелок я возьму, он у меня большой, с классной крышкой – как сковородка. Да, у тебя, дед, есть небольшие полозья, возьмёшь их.
