Волк в овчарне - [43]

Так что я видел: прошлое или будущее? А может, и то, и другое? Ибо, куда мог бы бесследно деваться столь великолепный, многолюдный, цветастый, могущественный и радостный мир?

Конечно, полностью радостным он, все же, не был. Дело в том, что идя дальше, мы увидели картины ужасных войн, уничтоженные города, выжженные дома и, прежде всего, присутствующие повсюду сцены убийств: люди обезглавленные, повешенные, сожженные в печах или застреленные пулей в затылок, сотнями закидываемые в длинные канавы…

- Мы этого желаем, на самом деле жклаем? – неожиданно услышал я гортанный голос Леннокса. Только я не обратил на него внимания, так как уж слишком был поглощен видимыми картинами.

В этот самый момент я увидел изображение, представляющее взрыв, намного больший, чем если бы тысяча картечей взорвалась в одном месте. Огненный шар над землей, на следующей картине превращающийся в чудовищный гриб. Рядом с ним можно было увидеть город, наполовину сдутый с лица земли дыханием жаркого тайфуна, наполовину сожженный живым огнем. Там же имелись и люди, превращающиеся в собственные тени на стенах.

А потом, совершенно оробевший, я увидал то, что осталось от этой цивилизации - дегенерировавшие остатки в лице карликов с зеленоватой кожей и конечностями рахитичных детей, с огромными треугольными головами и глазами без век, переполненными безграничной печалью. Видел я и обычных людей, живущих, будто звери в пещерах, одетых в шкуры, с грубыми чертами лица, уродливыми носами и выступающими надбровными дугами.

Приписка Альдо Гурбиани: Неужто, то были неандертальцы?

Я следил за историей цивилизацией, скорчившейся до одного острова в океане, который окончательно затопило море (Атлантида?) и поселения над громадным ознром, которое, из поколения в поколение, пожирала пустыня (Возможно, именно здесь находился последний редут, дождавшийся появления Древнего Царства).

- Неужели нам представили здесь историю потерянного рая и потопа? – тихо спросил Алонсо, который, словно дух, встал рядом со мной.

- Не святотатствуй, сын мой! – прохрипел иезуит, явно одуревший и сильно дезориентированный.

- По-моему, я знаю, откуда они черпали энергию! – воскликнул Ибаньес, у которого даже наиболее сильные эмоции не могли подавить инстинкта ученого. – Из того скального масла, мимо озера которого мы прошли.

- В таком случае, откуда же взялось то, что принесло им смерть? – указал я на картины огненного апокалипсиса.

- Думаю, что они высвободили энергию, предназначенную для Господа Бога. Тем самым они совершили грех Прометея, только многократно усиленный.

- Но как?...

- Не знаю, как, но погляди на эти картины, - потянул он меня к стене, покрытой символами, буквами и знаками.

Вообще-то я не сильно их понял, но Алонсо, более понятливый, чем я, начал объяснять, что, несомненно, можно высвободить из материи энергию, сила которой представляет произведение ее самой на квадрат скорости света.

- Это нечто невообразимое! – воскликнул я. – Это означало бы, что фунт такого материала способен полностью уничтожить целый город.

- И они достигли этого. Погубив самих себя. Если попробовать математически описать данный процесс[12], это могло выглядеть, как E = mc².

- А куда это девался господин Леннокс? – неожиданно спросил священник.

И нельзя было сказать, что этот вопрос лишен смысла. Увлеченные тем, что находилось в помещении, мы совершенно не обращали внимания на странное поведение Дэвида.

Теперь, когда солнце уже не стояло в зените, сияние его отражений начало гаснуть, а стены помещения начали погружаться в сумерках, мы же стали возвращаться к реальности. Тут же издалека донесся отзвук перемещения бегущего быстро человека и его истеричные крики:

- Люди никогда не имеют права узнать этого, никогда! И пускай поглотит вас преисподняя!

Гог вскочил с места и уже желал гнаться за ним, но я удержал его. Было слишком поздно. Могу лишь представить себе Дэвида, как он бежит по краю озера, заполненного маслом, как он карабкается по ступеням, ведущим к выходу, как он оборачивается и бросает за спину горящую лампаду. Как в мгновение ока вся поверхность резервуара вспыхивает, как воспламеняются испарения, как жар заполняет коридоры и направляется к нам, беспомощным, не слишком даже способным понять, что творится. Не говоря уже о том: как спрятаться перед этим жаром.

И все же, кто-то о нас подумал. Причем, за тысячами лет. Был ли причиной рост температуры? Во всяком случае, одна из тех дверей без ручек уступила сама, без нашего особого напора, словно бы кто-то освободил скрытую защелку. Вчетвером мы заскочили вовнутрь и захлопнули за собой створки. Перед нами была очередная дверь, только обследование очередных помещений нас никак не занимало, только бегство. По счастью, мы увидали сразу же над собой узкий шупф, но с каменными выступами, дающими возможность подниматься вверх.

Гог, словно обезьяна, начал подниматься первым. Алонсо – за ним.

Никогда еще в своей жизни я не карабкался наверх столь быстро. Ибо, кто бы мечтал о судьбе поросенка, зажаренного над огнем костра! Сразу же за собой я слышал сопение отца Станислава, которого отчаяние заставило двигаться наподобие белки. Мы выбрались из дыры среди скал и скатились по песочной кривизне дюны, только сейчас отмечая, как далеко мы зашли от нашего лагеря.