Волга впадает в Гудзон - [73]

…Игорь Владимирович Карпухин был, судя по всему, из другого теста, чем тот майор, и сломался он на свой лад — так, как ломаются, сами того не подозревая, только сильные люди. И — что уж греха таить? — недалекие… Его боль стала ненавистью, а ненависть редко бывает стихийной, чаще всего она величина векторная. А образ врага создавать заново Карпухину было не надо — слишком свежи еще были в его памяти бои первой чеченской.

Бог весть какими путями столкнула его судьба с руководством «Красной Земли», позднее расформированной за, как тогда было это сформулировано в документах, «пропаганду национальной розни». Но если в «Земле» он был рядовым членом объединения, то во вновь образовавшейся «России» уже входил в правление…

— Бывший подрывник… — пробормотал Александр Борисович и хмуро глянул на фотографию Карпухина еще раз: прищуренные глаза, крепко сжатые в прямую линию губы. На столе Турецкого ожила внутренняя связь: Слава Грязнов, как всегда, был пунктуален и через пять минут уже ввалился, по обыкновению шумно, в кабинет Сан Борисыча.

— Ну что? Чего мрачный такой — свидетель не явился?

Турецкий бросил взгляд на часы и усмехнулся:

— Кто тебе сказал? Уже минут двадцать, как томится у кабинета Померанцева, сейчас пригласим сюда…

— А что так долго? Ты говорил, его вызвали на четырнадцать тридцать.

— Сам пришел раньше… Судя по всему, волнуется парень.

— Это хорошо, — значит, есть из-за чего! Что там по нему?

— Немного, — ответил Турецкий, — вот: Турчинкин Алексей Алексеевич, шестьдесят девятого года рождения, разнорабочий на железнодорожной станции Каленики, женат, двое ребятишек. Постоянное место жительства — деревня Ивановка Московской области… Ну что, приступим?.. Да, главное: Турчинкин близкий приятель небезызвестного нам Александра Бурлакова, исчезнувшего на данном этапе расследования бесследно.

Алексей Алексеевич Турчинкин оказался бледным, худым мужчиной с вытянутым лицом, на котором застыло унылое выражение, выглядел он, по мнению Александра Борисовича, старше своих лет.

— Присаживайтесь, Алексей Алексеевич, — приветливо предложил Турецкий и кивнул тому на стул для посетителей. Померанцев, который и привел к своему шефу свидетеля, добровольно взял на себя бумажную сторону допроса и, пристроившись за спиной Турчинкина, дабы не мешать его общению сразу с двоими маэстро, быстренько разложил на журнальном столике бланки протоколов. Записывающую аппаратуру, предупредив свидетеля о ее наличии, Турецкий включил сам.

— Итак, назовите, пожалуйста, ваше имя, отчество, фамилию, домашний адрес… — начал Александр Борисович официальную часть допроса, отметив, что приготовления к нему особого впечатления на Турчинкина не произвели. Покончив с формальностями, он перешел наконец к сути дела: — Алексей Алексеевич, вы догадываетесь, в связи с чем мы вас сюда пригласили?

Свидетель, прежде чем ответить, беспокойно поерзал на стуле, подумал и еле заметно пожал плечами:

— Наверное, из-за Шурки? Ну и этого его капитана…

— Вы имеете в виду Слепцова Федора Степановича, офицера расположенной неподалеку от Калеников части и своего друга Александра Юрьевича Бурлакова?

— Ну… да, Федьку Слепцова и Шурку… Только я к ихним делам никакого отношения не имею! Я им сразу сказал, пошли бы вы…

Турчинкин сердито сдвинул светлые брови и снова поерзал на стуле: очевидно, именно так выражалось у него волнение. Грязнов с Турецким переглянулись, и инициативу перехватил Вячеслав Иванович:

— И по какой причине вы им это сказали? Если не трудно, расскажите подробнее.

— По какой… Ясное дело по какой! Им это, значит, как забава, а у меня пацанов двое и баба больная… Вот и послал! Жалко, не сразу. А на лысого я плевать хотел! Еще грозиться вздумал…

Александр Борисович откашлялся и снял очки, по большей части находившиеся у него на носу. Тяжело вздохнул и кивнул Грязнову: Турчинкин оказался из разряда тех весьма трудных свидетелей, информацию из которых тянуть приходится словно клещами — не потому, что они что-то скрывают или собираются скрыть, а потому, что выразить свою мысль в словах для них тяжкий труд.

Спустя примерно полчаса нелегкой беседы картина наконец начала проясняться.

Около двух недель назад поздно вечером к Алексею Турчинкину, по его словам, зашел Бурлаков, предложивший ему подработать. От таких предложений Алексей никогда не отказывался, поскольку из-за болезни жены денег в доме вечно не хватало.

Как выяснилось, помощь от него требовалась совсем не сложная: Турчинкину вручили список покупок, которые следовало сделать в самые ближайшие дни. Помнится, список его удивил: помимо кое-каких, как выразился он, «железяк», зачем-то понадобился, например, коврик — из тех, что стелют в предбаннике, резиновый, что ли…

— Часом, не этот? — поинтересовался Турецкий, пододвигая к Турчинкину снимок, сделанный на месте убийства Мансурова — темно-зеленый полиэтановый коврик, найденный в кустах, где ожидал свою жертву снайпер.

— Он… — Алексей, казалось, совершенно не удивился, — очевидно, давно уже сложил два и два, каким бы тугодумом ни был. — Только я к ихним делам никакого отношения не имею, — упрямо повторил он.