Волчья пасть - [2]

- Так. ФСБ сегодня не будет, в командировке. Законодательное собрание мы известим... К делу.

Андрей Николаевич говорил как бы уверенно, нажимая на "р", как делают все бывшие комсомольские работники, хотя сам никогда в комсомоле не работал, но манеру перенял. Станислав Иванович уже знал эти его уловки - губернатор говорить-то говорит, но про себя не избрал решения, потому что слишком быстро и не во время свалилась на него новость. Месяца два назад Ивкин был в США, в составе правительственной делегации, и там некие господа между делом спросили у него, не будет ли он возражать, если отныне будет несколько упрощена процедура усыновления американскими состоятельными, весьма благородными семьями сибирских сирот. "Мы готовы брать, - сказали они, - и даже в первую очередь - детишек, болеющих такими болезнями, какие у вас не излечиваются."

Может быть, эта их великодушная фраза и заставила губернатора радостно кивнуть. В самом деле, пусть уж лучше несчастные дети с церебральным параличом или туберкулезом, вместо того, чтобы расти никому не нужными калеками в нищей России, вылечатся и живут где хотят.

- Так вот, первая семья уже прилетела... уверенная, что мы решим все быстро... Просят показать детский приют, где они могли бы выбрать себе ребенка. - Губернатор потер пальцем лоб и, по старой привычке, как бы погрыз ноготь. В сочетании с седеющими лохмами это выглядело явным признаком, что он растерян . - Дело в том, что с ними приехала еще и целая группа от Си-Эн-Эн. Будут снимать. Нам, конечно, это все равно... Но мы сейчас должны решить главное -даем согласие на убыстренное усыновление или нет? У них рекомендательная бумага от их губернатора, подтверждающая, так сказать, их достойный образ жизни. Если даем согласие, то каких именно детей предложим?

Он чего-то не договаривал. Скорее всего потому, что здесь, на совете, сидел, как всегда, надутый, несколько в стороне (так отсаживается от стола сытый человек, которого уже раздражает пустая посуда, нечистые вилки) Иван Иванович Сидоров, которого губернатор сразу же после победы на выборах зачем-то пригласил в круг советников - конечно же, пригласил из легкомыслия, из интеллигентского желания, чтобы никто не упрекнул его в нелюбви к демократии. Вот все сейчас и повернули головы, молча глядя на чужого человека. Иван Иванович прищурился, закаменел лицом. За ним как бы маячили в дымке современные митингующие массы, разгибался легендарный рабочий, выломав из мостовой булыжник - орудие пролетариата. Сидоров (кстати сказать, своей фамилией он чрезвычайно гордился!) потянул шумно воздух носом, сейчас ляпнет какую-нибудь феноменальную глупость.

- Значит, раздаем... генофонд?

И тут, надо сказать, очень быстро и остроумно его перебил директор совхоза, сам тоже убежденный коммунист, но из другой ныне партии.

- Граммофон?

- Какой граммофон?! - сверкнул желтыми глазами Сидоров, еще далее отодвигаясь от стола. - Генофонд! Будущее нации!

Никто не улыбнулся. Если честно говорить, ведь и это правда - насчет будущего нации. За прошлый год Россия отдала тысячи полторы детишек в страны Запада. И кто знает, не ушел ли вместе с ними будущий Эйнштейн или Королев.

- Да, да... - вдруг поддакнул Сидорову генерал Катраев, просияв от трусости лицом ( кто знает, не победят ли красные на следующих выборах и не спросят ли, куда смотрел?). - Ведь им прямая там дорога - в школу ЦРУ! Лицом наши. Готовые шпионы. - Но при этих словах генерал хмыкнул, давая понять, что пошутил, что, верно, до этого уж не дойдет, и все-таки - жаль детишек.

Писатель Титенко, друг губернатора, бледный, будто его сейчас поведут на расстрел, дернул себя за галстук и проблеял:

- Но мы же христиане... и они там, хоть и протестанты, - братья наши...

Впрочем, его никто не слушал. В последнее время всё, что говорилось о вере, о церкви, более или менее всерьез воспринималось на похоронах, да при открытии нового моста или аэропорта (все мы суеверны... ежели окропить, вдруг да поможет...). А в любые иные минуты все эти слова, иконы и свечи представлялись актом лицемерия. Даже Сидоров, который на митинге перед народом размашисто крестился, здесь поморщился. Да к тому же он прекрасно знал, чей друг этот писатель.

И тут губернатор еще больше подставился - так он делал иногда, вызывая огонь на себя, - чтобы оценить побыстрее ситуацию.

- Видимо, я виноват, - буркнул он. - Да, да... эх, эх. - Сидоров мгновенно насторожился и, ожидая продолжения речи, сунул кулаки в карманы. - Я им что-то по телевидению там говорил... что генетически наш сибирский народ крепче чем любой другой... у нас и морозы, и бескормица, и радиация... я шутил, разумеется. Наверно, они восприняли всерьез?!

- Во-первых, бескормица, - тут же наставительно включил Сидоров свой луженый глас, - это результат вашей с президентом политики, милый ты мой. Он добавил еще и отческую улыбку к "милому" - мол, я-то понимаю, ты тут впрямую не виноват, но мог бы и самостоятельнее держаться. - Во-вторых, не надо заигрывать с иноземцами... они вам, может, медаль выдадут за искренность, но имидж России окажется замаран. А в-третьих, именно наших детей я бы не отдавал. Пусть москвичи отдают, у них на вокзалах и под асфальтом толпы в карты играют. Наркоманы... проститутки... Вот их и надо туда - пусть лечат. А наших нечего лечить, мы все выдюжим!