Волчья мельница - [80]

Мерсье, уже со шляпой в руке, принес свои соболезнования.

— Я заеду к кюре. Пусть позвонит в колокол.

Доктор вышел. Клер встала на колени, прижалась щекой к руке матери. Ее кожа все еще была обманчиво теплой.

— Мамочка, милая! Как рано ты нас покинула! А ведь еще утром ты пришивала ленты к ситцевым распашонкам и поела с таким аппетитом!

Колен погладил дочку по волосам и голосом, который показался Клер чужим, проговорил:

— Я побуду с ней, моя хорошая! Один! А ты займись братом. Его зовут Матье. Имя Ортанс сама выбрала. Мадам Колетт расскажет, что делать.

Как в кошмарном сне, Клер поцеловала мать в лоб, пятясь, отступила к двери. Когда она спустилась в кухню, там плакал новорожденный.

Повитуха его обмывала. Пухлый карапуз с морщинистой кожей и темным пушком на голове… Все тельце у него было кирпично-красное, глаза — полузакрыты.

— Говорят, что Господь недолюбливает ребенка, который забрал жизнь своей матери, — тихо проговорила повитуха. — Но я в это не верю. Невинное создание никого ни о чем не просило, так ведь?

Бертий с любопытством смотрела на ребенка. Этьенетта — глупо ухмылялась, потому что пенис новорожденного показался ей смешным. Наконец малыша отмыли от крови, которой он был с ног до головы перепачкан, и от голубоватой слизи. Когда Клер снова увидела красноватую воду, ей показалось, что она сходит с ума. Ей захотелось выставить всех из дома или сбежать самой.

— Клер, малыша нужно кормить козьим молоком, — сказала мадам Колетт. — У вас ведь есть козы?

— Да, но я собиралась отвести их к козлу. У Чернушки козленок, она до сих пор его кормит.

— Отправь Этьенетту ее подоить, иначе этот симпатичный бутуз проплачет всю ночь. Передай-ка мне пеленки, я его спеленаю.

Клер не шевельнулась. Смириться, принять этот удар судьбы у нее никак не получалось. Мама умерла, но житейские заботы остались — подоить козу, запеленать младенца… Шок был так силен, что она не испытывала ни малейшей привязанности к этому ребенку.

— Этьенетта! — будто бы со стороны услышала она свой голос. — Возьми чистое ведро и подои козу! Да сухарик прихвати, иначе Чернушка тебе не дастся.

Служанка тотчас же вышла. Бертий печально улыбнулась кузине:

— Бедная тетя Ортанс! Она даже не увидела сына…

— Это очень грустно, — подхватил Гийом.

Повитуха наконец управилась. Матье Руа походил на большого пупса, завернутого в белое шерстяное одеяльце. На голове у него был чепчик.

— Возьмешь его, Клер? — предложила мадам Колетт. — Предупреждаю, он тяжелый!

— Нет! Я не знаю, как правильно его держать. Пусть пока побудет у вас.

Девушка сняла с огня кастрюлю с бульоном. Жидкость выкипела, и овощи успели чуточку пригореть.

— Ничего у меня сегодня не получается!

Клер выглянула в окно. Вечернее небо уже окрасилось в нежные оттенки голубого и розового. Стенные часы прозвонили семь раз. Клер подошла, открыла стеклышко и остановила механизм. Она думала об отце, сидящем возле умершей, и о Жане. Она всей душой призывала его, поэтому даже не удивилась, когда в дверь постучали. Вошел Базиль, комкая в руке каскет. За спиной у него стоял Жан.

— Мы встретили доктора Мерсье, — сказал бывший школьный учитель. — Клер, он сказал, что мадам Руа скончалась. И мы с племянником решили зайти!

Соблазн броситься Жану на шею был велик, но девушка его поборола. Как хорошо было бы спрятаться в его объятиях, выплакать свое горе! Но это было невозможно.

— Спасибо, Базиль! — отвечала Клер. — Мамочка очень мучилась. А с малышом все хорошо. Входите же! Мадам Колетт, вы знакомы с мсье Дрюжоном и его племянником?

— Да, немного, — отвечала повитуха.

Жан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он попал на мельницу впервые и робко озирал дом, в котором выросла Клер. Он даже не представлял, что тут такая красивая мебель, высокие потолки. В сравнении с домиком Базиля жилище семьи Руа показалось ему чуть ли не дворцом. Клер же достала стопки и наполнила их виноградной водкой.

— Простите, я сама не своя, — пробормотала она в качестве извинения.

Из овчарни донеслось заполошное блеяние. Клер топнула ногой:

— Вот ведь бестолочь! При том, что мать у нее — молочница! Разве так трудно подоить корову или козу? Я в сарай!

И она выбежала во двор. Жан — следом.

— Мадемуазель, может, вам помочь?

Это было сказано для отвода глаз. Клер пробормотала: «Да, пожалуйста!» Молодые люди поспешно укрылись в конюшне. Удрученная горем, Клер крепко обняла возлюбленного.

— Жан! Жан! Мама умерла! Знал бы ты, как это было страшно! Крики, запахи в ее комнате…

Юноша прижал ее к себе, стал целовать в лоб и щеки. Она оценила его деликатность. Вдруг Жан прошептал:

— Нам нельзя здесь задерживаться. Если служанка вернется, а мы — нет, начнутся вопросы.

— Ты мне так нужен! — Клер заплакала. — Как я хочу, чтобы мы поженились и больше не надо было прятаться!

Он осторожно отодвинулся.

— Клер! Мне придется уехать раньше, чем мы думали.

— Как это? Нет, ты должен остаться! Я не могу бросить отца. Он говорит, что теперь я должна заботиться о маленьком брате. На зиму ты можешь остаться у Базиля, а весной мы вместе уедем. В любом случае за Фредерика я не выйду. А он, когда узнает, что у нас в доме траур, не будет меня торопить. Оставайся, умоляю!