Волчья мельница - [107]

Доктор скабрёзно хохотнул:

— Черт, хотел бы и я там быть! Но что искали ваши жандармы в долине ночью?

Аристид Дюбрёй не любил вспоминать о своих провалах, поэтому ответил сухо:

— Я шел по следу молодого узника колонии в Ла-Куронн, некоего Жана Дюмона, который уже дважды сбегал. И дважды я его ловил и передавал органам правосудия. Хитрый парень! Я подозревал, что в третий раз он сменит тактику. Направится не к порту, как остальные беглецы, в надежде уплыть морем, а останется в регионе и будет искать надежное убежище. Кто-то в городе рассказал, что в вашей долине, в скалах, полно пещер.

Мерсье задумчиво прикусил нижнюю губу. Потом глянул на полицейского.

— Жан Дюмон? Кажется, я уже слышал это имя…

— Высокий тощий парень с небесно-голубыми глазами, благодаря которым он легко очаровывает дам, и те его прячут и кормят. А ведь он — убийца! Я собирался лично проследить за его отправкой в Кайенну. И вздохну спокойно только тогда, когда все мерзавцы, как он, будут в кандалах!

Доктор порылся в памяти. Вспомнилась некая деталь, которую он, однако, не решился бросить на потраву Дюбрёю.

— Убийца, говорите вы? — переспросил он. — И кого же он лишил жизни?

— На Йерских островах, что в Средиземном море, он убил лопатой надзирателя. Дюмону тогда было пятнадцать. Прирожденный преступник!

— Ну конечно! — воскликнул Мерсье. — Ярко-голубые глаза, густые черные ресницы… Жан Дюмон! Я осматривал его как-то в Ла-Куронн. Парень сильно кашлял. Скорее всего, это была попытка попасть в больницу. Директор колонии меня еще предостерегал… И знаете что? Мне кажется, я видел его не так давно возле мельницы мэтра Руа. Руку на отсечение не дам, потому что Дюмон-колонист был обрит налысо, а у этого парня, жившего в доме старика Дрюжона, волосы черные и довольно густые.

— Волосы отрастают! — отрезал Аристид Дюбрёй. — Проклятье, Дюмон ускользнул у меня из-под носа! А ведь я заезжал к Базилю Дрюжону, признанному анархисту и бывшему коммунару, я его расспрашивал!

Глава ангумуазской полиции даже переменился в лице. Поджав губы и глядя невидящими глазами прямо перед собой, он долго молчал. Смущенный доктор Мерсье сказал:

— Но я ведь могу и ошибаться! В местечке говорили, что этот парень — племянник Дрюжона. Сходство могло быть случайным. Если он и вправду преступник, то почему жил открыто? Я даже видел его на балу 14 июля и в тот вечер, когда несчастная Ортанс Руа скончалась, купаясь в собственной крови. А потом этот парень уехал.

Дюбрёй посмотрел на доктора с презрением. Они уже выехали на широкий белесый тракт, ведущий к предместью Ангулема, именуемому Ла-Гатин. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Расположенный на возвышенности, он был залит закатным солнцем, со своими каскадами крыш охряного цвета, высокими колокольнями и дозорной вышкой над городской ратушей.

— Благодарю за ценные сведения, доктор, — сказал полицейский. — Вы с ними несколько припозднились, но лучше поздно, чем никогда! Я не стану досаждать юной мадам Жиро, что было бы ошибкой, но к Дрюжону съезжу. Не люблю, когда меня водят за нос!

На площади Шам-де-Марс они распрощались. На город опускалась ночь.

Глава 12. Угасшие сердца

Они едва прикоснулись к спаржевому супу-пюре и яйцам «в мешочек», поданным со сливками. С начала ужина молодожены говорили о лошадях. Фредерик, который гордился своими успехами в коневодстве, нахваливал красоту поголовья: он скрещивал кобыл легкой тягловой породы с жеребцом испанских кровей. Потомство получалось крепким и резвым, годилось в упряжку и для верховой езды.

Клер слушала, а иногда, набравшись храбрости, даже высказывала собственные идеи на этот счет. Она переоделась в шелковое темно-красное платье, сильно декольтированное. Темные волосы, гладкие после сотни касаний щетки, блестели в мягком свете свечей. Фредерик любовался ею, все еще не веря, что она будет ему принадлежать.

Пернелль принесла травяной чай и удалилась, улыбаясь до ушей: новая хозяйка ей понравилась.

— Идемте к камину, дорогая, — предложил Фредерик. — Вы продрогли. Вы должны быть в форме для нашей завтрашней верховой прогулки!

Клер мечтательно улыбнулась. Фредерик преподнес ей полный костюм наездницы — так называемую амазонку. Сшитая из коричневого бархата, она была великолепна. К костюму прилагались аксессуары, необходимые даме из общества, выезжающей верхом: шляпа с высокой тульей, белый шелковый шарф, который полагалось завязывать под подбородком, ботинки, гетры. Великолепное дамское седло дополняло этот необыкновенный подарок.

Клер позволила проводить себя к глубокому кожаному креслу.

— Так странно, что я тут, — сказала она в порыве откровенности. — Я не привыкла к такой роскоши.

— Клер, эта обстановка подчеркивает вашу красоту. Мне очень хочется, чтобы вы поскорее освоились в новом доме.

Фредерик сел напротив. Он был настроен сделать Клер признание, которое — он знал заранее — дастся ему с огромным трудом. Мысленно он представлял себя с бокалом спиртного в руке. Чтобы хоть частично удовлетворить эту потребность, он раскурил сигару.

— Для меня большое счастье, что мы поженились, Клер, — начал молодой человек. — И я надеюсь, наш союз будет прочным. Как вам известно, за мной числятся кое-какие проступки, я часто вел себя неподобающим образом и теперь этого стыжусь. Конечно, я был холост и ни перед кем не отчитывался, но я сожалею о большинстве своих деяний. Да, я соблазнял девиц, имел любовниц… Словами моей матери — не пропускал ни одной юбки. А потом была Катрин. Она меня любила.