Волчья луна - [48]
Логан откинулся на спинку стула. Нет ничего удивительного в словах Лоры Фивербридж о том, что ее отец стал объектом губительного презрения. В первой публикации смутно отражены недавние опыты Фивербриджа с качественным воссозданием лунного света и его влиянием на поведение, которое он видел воочию, но именно вторая статья – с ее рассуждениями о неестественных трансформационных последствиях – безусловно, и сделала его объектом самых язвительных насмешек. Вероятно, обстрел строгой академической критики заставил его пересмотреть столь радикальные гипотезы и после своего неудавшегося самоубийства и мнимой смерти вернувшийся в каком-то смысле к жизни ученый, умерив аппетиты, возобновил свои натуралистические исследования, сосредоточившись на доказательстве тезисов его первой статьи.
Ясно одно: Джессап шел по пути открытия, которое следовало бы сделать самому Логану, если бы он был честен с собой, уже основываясь на пояснениях Лоры Фивербридж: «А потом он опубликовал те две последние статьи… но сделал это преждевременно, издав их без моего ведома, давая в тексте многочисленные обещания, не подкрепленные, однако, научными обоснованиями и соответствующими экспериментальными данными. Подозреваю, что он хотел лягнуть своих очернителей, пытаясь доказать свою правоту. Но результат получился противоположный тому, на который он рассчитывал, – его подвергли еще более суровому научному осмеянию. И вот тогда он… попытался покончить с собой».
Ему сразу же следовало, теперь осознал он, ознакомиться с упомянутыми ею статьями – хотя бы ради объективного понимания. Но, с другой стороны, в то время его слишком потрясли как фактическое продолжение жизни якобы погибшего отца, так и представленные ему результаты лабораторных опытов, чтобы придать должное значение упоминанию о последних публикациях исследователя.
Логан усиленно размышлял о том, что же именно обнаружил Рэндалл и что он собирался рассказать ему в «Уголке Фреда». Собирался ли он открыть Логану глаза на темные делишки Фивербриджей? Мог ли он узнать, что отец все еще жив? Нет… вряд ли. Что же тогда Джессап так спешно, не дожидаясь сегодняшнего утра, хотел сообщить? Логан вздохнул: теперь уж вряд ли он сам узнает что-то наверняка. Хотя минутку: на последней странице ежедневника Джессапа имелась еще одна краткая запись… наименее понятная. «Олбрайт: Ф. и Блейкни».
Голоса, доносившиеся из гостиной, стали громче; вновь послышался звук открывшейся двери. Логан быстро встал со стула, отодвинув его от письменного стола. Он подумал, не стоит ли закрыть на компьютере окна браузера, но оставил все в прежнем состоянии из уважения к памяти погибшего друга. Через минуту на пороге кабинета появилась Сюзанна. Глаза ее еще больше покраснели, по лицу блуждала печальная улыбка. В глубоко тревожных размышлениях Логан проследовал за ней обратно в гостиную.
Примерно через полчаса Джереми покинул дом Джессапа в состоянии непреходящего внутреннего беспокойства. Мельком глянув на себя в зеркальце заднего вида, он задумался о том, какие же дела он закончил, а какие дела закончить еще надо. Свою монографию он действительно завершил. Но Джессап, который просил его лично разобраться в странных обстоятельствах недавних убийств, по-прежнему взывал к нему – только теперь его голос стал тише, и Логан больше не мог видеть друга. Просьба, однако, осталась – и сама смерть рейнджера придала ей новую актуальность, которую Джереми больше не мог игнорировать.
Поэтому он проехал мимо поворота к творческому пансионату «Облачные воды», следуя дальше по шоссе 3 и, свернув на трассу 3А, направился в сторону Пиковой ложбины. Не доезжая нескольких миль до поселка, он остановился перед сельской треугольной постройкой, отступившей от шоссе в глубину лесного массива с припаркованным на подъездной дорожке красным пикапом.
Олбрайт открыл дверь почти сразу, после второго стука. Казалось, он поджидал какого-то гостя. И при виде Логана в его ясных голубых глазах не отразилось и тени удивления. Не произнеся ни слова, он жестом предложил Логану сесть на одно из самодельных кресел, после чего и сам сел напротив него. Он вырезал что-то из сосновой плашки большим охотничьим ножом и, приглядевшись повнимательнее, Логан заметил очертания женщины в длинных одеждах, очевидно, с лирой в руках.
– Эвтерпа? – рискнул предположить он.
– Да, – кивнув, признал Олбрайт, – муза лирической поэзии.
Срезав еще несколько стружек, он положил нож и незаконченное резное изделие на пол возле своего кресла.
– Вы слышали о Рэндалле Джессапе? – спросил Логан.
Олбрайт кивнул. Несмотря на холодную погоду, он носил легкую полотняную рубашку с закатанными рукавами, и, когда поскреб пальцами свою густую белую бороду, на его предплечье вздулись крепкие мускулы.
