Волчица и пряности. Том 15. Солнечная монета. Книга 1 из 2. - [15]

Лоуренс встал и, поблагодарив Руварда, протянул ему руку. Потом добавил:

– Уверен, Хоро тоже признательна.

Рувард пожал руку Лоуренса и ответил:

– Мне жаль, что я не могу решить все ваши проблемы.

Конечно, такое могло бы быть, лишь если бы Единый бог поместил всех в этом мире только ради удобства Лоуренса и Хоро.

Лоуренс слишком много знал о мире, чтобы так думать.

– Человеческая жизнь слишком длинна, чтобы все проблемы могли иметь простое решение.

– Ха-ха, хорошо сказано, – и Рувард подлил еще вина в чашку Лоуренса. – Ну, в общем, такие сейчас дела. Я рад, что выполнил обет за отца и деда. Поэтому – но не только поэтому – я сделаю все, чтобы облегчить ваше путешествие. Кстати, вот за это тоже платит компания Дива.

И Лоуренс выпил вино без всякого стеснения.

***

На следующий день Хоро с самого пробуждения была сама не своя.

Видимо, из-за того, что накануне, вымотанная плачем, она уснула, не дождавшись захода солнца, проснулась она посреди ночи и больше не спала.

Рувард, отнюдь не ведущий настолько беззаботную жизнь постояльца, как он заявлял, сказал вчера, что вечером у него есть дело, которое он не может отменить. Поэтому, вместо того чтобы пригласить Лоуренса и Хоро на ужин, он приказал отнести ужин им в комнату. Трапеза была роскошной. Пшеничный хлеб. Курица, зажаренная с пряностями. Густой суп с перепелиным мясом. Жареная оленина, тушеная говядина. Карп с овощами. А потом еще пудинг с сушеными ягодами. Напитки всех сортов – от пива до вина, от вина до крепкого спиртного. Лоуренс сомневался, что компания Дива оплатила это все; должно быть, Рувард заплатил из собственного кошеля, чтобы выказать почтение к Хоро.

Однако Хоро ела вполовину меньше обычного.

Лоуренс думал, что, проснувшись, она потянется к превосходным яствам (пусть даже остывшим) и снова станет прежней собой, однако не тут-то было. Она дождалась, когда проснется Лоуренс, коротко поздоровалась, а потом лишь съела немного хлеба и промочила горло вином.

В ужасе от мысли, что ему придется вернуть такое громадное количество еды, Лоуренс набил живот до отказа. То, что можно хранить, он убрал в пожитки. И тем не менее, когда пришел юноша за посудой, еды осталось достаточно, чтобы тихонько сунуть ее и юноше.

Хорошо было уже то, что Хоро несколько раз улыбнулась Лоуренсу, пусть эта улыбка и была натянутой.

Хоро по-прежнему выглядела настолько хрупкой, что, казалось, вот-вот рассыплется на куски, но, если бы она только подошла к Лоуренсу, он был бы счастлив и этим.

По правде говоря, Лоуренс просто не знал, какими словами ее утешить. Он не мог допустить, чтобы его бестактные слова причинили Хоро еще большую боль.

Лоуренс осознал, что никогда не терял кого-то, кто был ему по-настоящему дорог. Если ему и предстояло когда-то получать слова утешения после потери дорогого существа, это, вне всяких сомнений, было бы после потери Хоро.

Но если бы он потерял Хоро… он сомневался, что вообще захотел бы, чтобы кто-то находился рядом с ним и утешал. Просто не мог себе такого представить, как ни пытался. Хоро была самым дорогим для него созданием сейчас и останется таким всегда – это он мог сказать с гордостью.

Хоро приклонилась к плечу Лоуренса, глядя сквозь распахнутое окно на синее небо. Лоуренс взял ее за руку и ласково провел пальцем по ноготкам. Ногти были гладкие как шелк, пальцы – холоднее обычного, возможно, из-за зимнего воздуха, проникающего в комнату через открытое окно.

Однако холодно Лоуренсу не было – отчасти из-за того, что они вдвоем кутались в шерстяное одеяло, но в первую очередь благодаря тому, что, пока Лоуренс гладил ногти Хоро, она щекотала его лицо кончиками ушей.

Если уж тебе суждено путешествовать вместе с кем-то, то лучше иметь спутника, который может на тебя опереться, так же как ты можешь опереться на него.

Но в конце концов Хоро убрала руку и прижалась лицом к руке Лоуренса.

Через миг после того, как Лоуренс осознал, что так она пыталась сдержать снова выступившие на глазах слезы, он с силой сжал руку Хоро и сказал:

– Давай выйдем.

Хоро наморщила нос; слезы по-прежнему текли у нее из глаз.

Было бы замечательно так и оставаться в комнате, пользуясь гостеприимством Руварда, пока раны Хоро не залечатся. Однако Лоуренс был сребролюбивым торговцем, и ему надлежало действовать соответственно. Он знал, что должен выйти наружу, даже если Хоро этого не хотела.

Главное – какие бы грустные, какие бы болезненные чувства их ни обуревали, если просто молча сидеть и ждать, пока раны исцелятся, это было бы не лучше, чем просто вернуться в пшеничные поля Пасро.

Сейчас он был рядом с ней.

Он подумал, что, если не вытащит ее на улицу вместе с собой, полностью потеряет смысл то, что он держал ее за руку все это время.

– Но снаружи холодно, надо одеться потеплее.

Впрочем, необходимости в сильнодействующих средствах не было.

Они выйдут, как следует закутавшись, а если будет слишком жарко, то просто снимут лишнее.

Хоро рассеянно посмотрела снизу вверх на Лоуренса, и в глазах ее по-прежнему стояли слезы, но в конце концов она молча кивнула.

Лоуренс нарочито улыбнулся, сказал «так!» и принялся готовиться. Он постарался обходиться с Хоро как с принцессой, что делал обычно, лишь когда она была сильно пьяна. Надел на нее нижнюю юбку, натянул на ноги башмаки, накинул балахон, опустил на голову капюшон, скрыв волосы и уши, наконец обернул вокруг шеи лисий шарф.