Волчьи ночи - [37]

Целых три часа продолжалась его схватка с бурей. Орел потерял всякую надежду подняться над ветром. Его унесло далеко от гор, он весь промок, измучился и обессилел. Туча, которая его несла, рассеялась, и он увидел под собой небольшую равнину, окруженную венцом невысоких гор. Широкий солнечный луч, пробившийся неизвестно как, озарил посевы вблизи маленького городка, который белел посреди равнины. Несколько раз светлело, а потом опять становилось темно, так как тучи то расходились, то собирались вновь. Скорость ветра уменьшилась.

Мокрые перья орла стали тяжелыми. Он с трудом держался в воздухе и, очутившись над городком, был вынужден спуститься совсем низко. Новые тучи, шедшие сзади, угрожали догнать его. Они наползали с гор вместе с туманом, заполнявшим равнину, точно огромные полчища какого-то воинства.

Пролетая над крышами и узкими улочками городка, орел присмотрел себе печную трубу и опустился на нее.

Было девять часов. По главной улице шла группа крестьян, направляясь на базар, скрипели телеги, из мастерских медников доносился звон молотков. Мокрая от дождя улица пахла конским навозом, сеном и грязью. По ту сторону улицы дымила печь в какой-то пекарне, и вокруг распространялся запах только что испеченного хлеба. Дождь был здесь не такой сильный, городок лишь смочило, и от этого он казался еще более тихим и мирным.

Впервые в своей жизни орел очутился так близко к людям. Он слышал их голоса, видел лица, мельчайшие движения и не испытывал никакого страха. Он знал людей, хотя и наблюдал за ними с вышины. Его ничто не удивляло. Он так устал, что чувствовал себя больным.

Крылья его повисли, перья встали дыбом, как копья, а от мокрого тела подымался пар.

Никто из прохожих не замечал его. Люди шли по улице, не поднимая головы, и он сидел спокойно. Но в полдень, когда чиновники и дети стали расходиться по домам, его заметил булочник и показал своему соседу — шорнику. Вскоре на улице собралась целая толпа взрослых и детей. Все указывали на него и громко разговаривали.

Орел сидел на трубе неподвижно, будто спал. Кто-то бросил в него камнем, который застучал по черепицам крыши. Кто-то запустил комком грязи. Сначала все спорили, откуда он здесь взялся и как очутился на трубе, потом начали махать руками, чтобы заставить его слететь. Когда это не помогло, люди разошлись. Булочник разогнал ребятню и ушел обедать.

Улица опустела. Солнце теперь уже палило, и еще сильней запахло конским навозом и грязью.

Тогда ученик шорника, паренек с хитрыми глазами и веснушчатым лицом, решил убить орла. Наполнив старое ружье кусочками свинцовых грузил, он взобрался на крышу соседнего сарая, присел там и стал целиться.

Птица продолжала сидеть все так же неподвижно, словно созерцая в себе самой тот величественный мир гор, из которого вырвала ее буря. Она не видела мальчика — подмастерья, который целился в нее сзади.

Раздался громкий выстрел. Старое ружье выбросило облачко белого дыма и целую горстку свинца.

Орел повис на трубе и, распластав крылья, упал на крышу…

Из соседних лавок выскочили люди, поднялась суматоха. Некоторые бранили парня, другие кричали, чтоб он спихнул орла с крыши. Через минуту теплое еще тело птицы шлепнулось на землю…

Спустя две недели чучело орла, сделанное местным учителем естествознания, украсило буфет городского казино.

Орлица ждала своего друга несколько дней. Ей удалось спастись от бури, забившись в расщелину скалы. Когда орел не вернулся и на десятый день, она покинула скалу навсегда.

Одиноко торчит теперь зазубренный желтоватый утес. Только облака пролетают мимо него, и в окрестной тишине он кажется громадным гнилым зубом, дряхлым и никому не нужным.

Козел © Перевод Д. Горбова

Несколько лет тому назад по высоким скалистым вершинам гор, прозванных в народе «Джендем» (преисподняя), бродило стадо диких коз. Вожаком у него был большой матерый козел с темной шерстью и загнутыми крючком большими черными рогами. Заметив опасность, козел свистел носом, и дикие козы, обратившись в паническое бегство, исчезали в страшных пропастях Джендема.

Потурченец Кара Ибраим через день ходил в эти места браконьерствовать. Он выходил из своего шалаша чуть свет с мешком из козьей шерсти под мышкой, с кошками на царвулях и маленькой сумкой, привязанной к поясу. В ней были кусок хлеба, головка лука и несколько патронов, ружье свое — старый турецкий маузер — Кара Ибраим прятал в расщелинах среди скал. С этим ружьем он рыскал высоко в страшных неприступных стремнинах Джендема. Сердце у Кара Ибраима было здоровое, так что у него никогда не захватывало дух, ноги носили его легко и уверенно по самым опасным тропам, а глаза у него были как у орла. Стоило ему приложить к ним ладони и, медленно поворачивая голову, обшарить взглядом далекие скалы, как он обнаруживал диких коз. Нелегко было различить их, разлегшихся на какой-нибудь площадке, но у Кара Ибраима был наметанный глаз, и он редко ошибался. Подкравшись к стаду окольными тропами, он оглашал Джендем тонкими хлопками маузера, которое повторяло и утраивало эхо. Редко случалось, что намеченная коза не подскочит и не упадет на спину. Кара Ибраим оттаскивал ее в более доступное место, разрубал на части, клал мясо и кожу в мешок и потемну относил домой. Так истребил он все стадо. Только козел остался ходить по неприступным вершинам.